Дари

Затаив дыхание, Дари внимательно прислушивался к тихому кряхтению и бормотанию Илара, устраивающегося на покой в соседней комнате. Бывший для Дари и нянькой, и сторожевым псом слуга уже давно потерял счет собственным годам, и, изводимый старческой бессонницей, засыпал долго и плохо: ему не давали покоя старые кости, ноющие на дождь или северный ветер, а природа, точно назло, именно сегодня решила напомнить обитателям имения о том, что осень не за горами. Доселе ясное небо затянули тяжелые, грязно-серые тучи, готовые вот-вот пролиться мелким, противным дождем, а порывы гнущего деревья ветра были по-настоящему ледяными. Так что не было ничего удивительного в том, что старик Илар маялся и вздыхал.

Тем не менее, боли в пояснице не помешали ему проследить за тем, чтобы на ночь глядя Дари прочел все положенные молитвы, а после, старик самолично помог мальчику раздеться и уложил его в постель, хотя Дари мог бы запросто обойтись без посторонней помощи. Но вечерние ритуалы были так же незыблемы, как утренние и обеденные, и ни Илар, ни помогающий ему Родан не собирались их изменять, а Дари им никогда не перечил. Он уже давно понял, что это бессмысленно, и потому не пытался прошибить каменную стену лбом, а находил обходные тропы и незаметные для своих престарелых нянек лазейки.

Своим знанием он пользовался осторожно и никогда не применял его для того, чтобы подшутить над своими опекунами, ведь они не были ни злы, ни чрезмерно строги, и в первую очередь блюли именно его – Дари – интересы… Но зато они были неимоверно, невыносимо скучны! Как старые кодексы из отцовской библиотеки, как ровно остриженные кусты, окружающие бассейн во внутреннем дворике, как высаженные вдоль подъездной дороги серебристые тополя!!!

Вот тополя Дари действительно ненавидел – искренне и люто. Так же он ненавидел и саму дорогу, которая уже долгое время оставалось пустой – отец все еще не возвращался со своей очередной войны… Илар, заметив, куда то и дело, устремляется взгляд его питомца, все понял правильно, и тут же попытался успокоить Дари, в сотый раз сообщив мальчику о том, что беспокоится не о чем: Олдер из рода Остенов – один из лучших военачальников Амэна, к которому благоволит не только князь, но и сам Мечник. Недаром он всегда возвращается с победой, а враги в бессильной злобе окрестили его Коршуном!..

Дари, на эти увещевания привычно кивнул, хотя на самом деле они не успокоили его ни на йоту – никто, даже его отец, не может выигрывать вечно. Это ясно любому, кто достаточно долго наблюдал за режущимися в кости на хозяйственном дворе конюхами…

Между тем вздохи и кряхтения Илара постепенно стихли, но Дари осмелился поднять голову от подушки лишь тогда, когда из соседней комнаты донеслось похрапывание с тонким присвистом. Именно оно и означало, что опекун крепко уснул и вряд ли пробудится в ближайшие часы. Выждав еще несколько мгновений, Дари, осторожно выбрался из постели и принялся одеваться. Штаны, рубашка, отделанная куньим мехом курточка… Справившись с многочисленными крючками, мальчик потуже затянул пояс и приладил к нему небольшой кинжал в украшенных серебром ножнах, придававших бритвенно-острому оружию вид статусной игрушки… Обуваться не стал – комната наставника была только первым, и далеко не самым сложным, препятствием в грядущем предприятии…

Пол оказался выстужен больше, чем этого можно было бы ожидать – после привычной пушистой ласковости постеленной у кровати шкуры он казался чуть ли не ледяным, и Дари, отступив назад, замер в нерешительности. Может, стоит отложить свою затею? Если холод и сырость уже пробрались в комнаты, можно только представить, что творится сейчас снаружи!..

Но, несмотря на такие мысли, Дари, все же, сделал шаг вперед – другой такой случай ему может представиться еще не скоро, ведь изводимый старческими болячками Родан уже выздоравливает, а, значит, скоро начнет подменять на ночных дежурствах Илара, и тогда станет не в пример труднее выбраться. Родан мог не спать всю ночь: сидя у стола и близоруко посматривая на толстую свечу, он менял пряжки на поясах или поправлял захваченную из конюшни сбрую, хотя его темные и неловкие, со вспухшими суставами пальцы уже с трудом удерживали иглу и шило…

Сжимая одною рукой сапоги, Дари, на цыпочках прокрался в дальний угол комнаты и вытащил схороненный за сундуком, загодя собранный узелок с приношением. Вновь прислушался к мерному похрапыванию Илара, и лишь после этого покинул свою комнату…

Наставник действительно крепко спал – застыв на пороге, Дари, несколько мгновений пристально наблюдал за игрой теней, отбрасываемых еле теплящейся свечою на морщинистое лицо старика, а потом, решившись, прокрался мимо кровати Илара на цыпочках. Бесшумно отодвинул щеколду и выскользнул в короткий, темный коридор.

Хотя дом был построен на совесть, в коридоре уже гуляли сквозняки, а на внутренней галерее Дари стало и вовсе зябко – колоннада выходящей во внутренний дворик галереи не могла стать преградой для порывов северного ветра. Несущиеся по небу косматые, низкие тучи, казалось, укутывали собою вышедших на позднюю охоту Ярых Ловчих, а свет то и дело показывающейся из-за облачного марева луны предавал знакомым предметам совершенно иной – потусторонний и зловещий вид…

Преображенная ночью галерея словно бы оборотилась в ждущего жертву хищника, но Дари, прошептав: «Я – Остен, а Остены ничего и никогда не боятся!» – осторожно двинулся вдоль стены. Он почти сливался с окружающими его тенями, но, заслышав голоса, поспешно юркнул в одну из ниш, и затаился в ней, почти не дыша. Голоса между тем стали громче и явственнее, послышался сдавленный женский смешок, и на галерее показалась обнимающаяся парочка. В женщине Дари немедля опознал одну из служанок – темноволосую, прибирающуюся в комнатах Мэрру, а мужчиной был недавно взятый в дом Грастин, уже во всеуслышание окрещенный старшей кухаркой «кобелем, каких мало»…

Между тем парочка, не обращая внимания на холод, застыла у одной из колон и принялась самозабвенно целоваться, даже не подозревая о том, что за ней пристально наблюдают… Наконец, Грастин, разорвал поцелуй и, проведя рукою по спине служанки, заметил:

– Я пьянею от одного прикосновения к тебе, малышка… Теперь и сам не понимаю, как мог так долго не замечать тебя, обхаживая эту ледышку…

Служанка вновь хихикнула.

– Исса не ледышка – она просто бережет себя для хозяина… И будет беречь – до седых волос!..

Дари, из своего укрытия, было хорошо видно, как ладонь Грастина, скользнув чуть пониже спины служанки, застыла на округлой ягодице, а сам мужчина, поцеловав свою пассию в ушко, спросил:

– Почему же – до седых? Она недурна собой…

Мэрра, отвечая на ласки мужчины, немедля прижалась к нему ближе, обвила руками его за шею и прошептала с какой-то злой обидой.

– Наш хозяин спит лишь с дорогими шлюхами из города, а на таких как я или Исса, обращает не больше внимания, чем на сундук в углу: очевидно, его возбуждает лишь то, на что согласиться только продажная девка!..