Мистеру Дэвиду, который напомнил мне, какое удовольствие — писать, который помогал мне и верил в меня

Немезида слепа, но она громадна и сильна, как боги; порой, когда ее меч еще находится в ножнах, она протягивает свою огромную руку, чтобы схватить жертву. Ее необъятная длань невидима, но жертва все равно гибнет в этой жуткой хватке.

Джордж Элиот. Сцены из жизни духовенства

Вэнс всегда восхищался цирковыми артистами, которые демонстрировали публике искусство освобождения от цепей. Порой оно выглядело как настоящая магия, хотя на самом деле секрет таился в умении отвлечь внимание. Никаких других секретов в их ремесле не было. Некоторые артисты изготавливали фальшивые цепи, неотличимые от настоящих, некоторые полагались на собственную силу и гибкость, многие использовали и то и другое одновременно, и все же в любом трюке подобного рода главным было умение в нужный момент отвлечь внимание зрителей. А в этом Вэнс не знал себе равных.

Проще всего отвлечь внимание человека, который не подозревает, что его водят за нос. А чтобы он ничего не заподозрил, чтобы он до самого конца считал, будто все идет как полагается, нужно сделать так, чтобы твои маневры не выходили за рамки нормы.

Многое, разумеется, зависит от обстановки. К примеру, в офисе, где все функционирует в соответствии с заведенным порядком, придется очень постараться, чтобы замаскировать свои отвлекающие действия, придать им видимость обыденного, обычного, потому что все необычное сразу бросится в глаза, запомнится и в конце концов привлечет нежелательное внимание. Другое дело в тюрьме, где жизнь непредсказуема и переменчива, несмотря на видимость порядка. Иной она и быть не может — слишком много здесь собрано взрывных темпераментов и ярких индивидуальностей, слишком сложна система неофициальной иерархии среди заключенных. О какой предсказуемости может идти речь, если пустячный спор здесь в мгновение ока оборачивается насилием, а внутреннее напряжение и отчаяние чреваты взрывом? В тесном мирке за решеткой каждую минуту, и днем и ночью, может произойти все, что угодно, и никто потом не сумеет сказать, было ли это событие стихийным или же его кто-то продумал и спланировал. Само наличие в уравнении десятков переменных заставляло заключенных испытывать постоянное напряжение и беспокойство, то и дело выливавшиеся в нелогичные, спонтанные действия и поступки.

Пожалуй, один лишь Вэнс был исключением из этого правила. Каждое отклонение от рутинного порядка вещей означало для него новый шанс, новую возможность как следует проанализировать вероятный сценарий событий и извлечь из него драгоценные крупинки опыта, чтобы в конце концов подготовить беспроигрышное сочетание действующих лиц и обстоятельств, которое поможет ему добиться своего.

Сначала, подгоняемый нетерпением, он хотел сымитировать подходящую ситуацию. Просто заплатить нескольким отчаянным парням, чтобы они устроили в тюремном крыле потасовку. У этого плана, однако, было слишком много минусов. Например, чем больше людей будет знать о его планах, тем выше вероятность предательства. Кроме того, большинство заключенных потеряли свободу только потому, что в свое время не сумели убедительно разыграть свою партию. Стоило ли доверять таким людям роль, от которой зависело столь многое? Наконец, нельзя было исключать и обычную глупость, так что на этом плане пришлось поставить крест.

Чем хороша тюрьма, так это тем, что здесь хватает ниточек, за которые умный человек может потянуть, рычагов, на которые можно нажать. Большинство оказавшихся за решеткой мужчин испытывает острый, почти болезненный интерес к тому, что происходит за стенами тюрьмы. У них есть жены, дети, любовницы, родители, которые способны поддаться давлению или не устоять перед соблазном, не говоря уже о прямой угрозе.

Вот почему Вэнс ждал и наблюдал, собирал и оценивал информацию, пытаясь предположить, который из путей с наибольшей вероятностью приведет к успеху. Не последнюю роль играло и то, что он мог полагаться не только на собственные наблюдения и выводы. Вспомогательная система, которую он создал за стенами тюрьмы, доставляла ему немало ценных сведений, с помощью которых Вэнс восполнял пробелы в собственных знаниях и догадках. Благодаря всему этому ему потребовалось не так уж много времени, чтобы отыскать наилучшую точку приложения собственных сил, изворотливости и ума.

Он был готов к решительному шагу. Сегодня ночью он сделает этот шаг, а уже завтра будет спать в роскошной, удобной кровати с настоящими пуховыми подушками. Достойное завершение достойного вечера, ибо перед этим он полакомится бифштексом с грибами, картофельным пирогом по-швейцарски и бутылочкой кларета, который, конечно, за прошедшие двенадцать лет стал только лучше. Тарелочка батского печенья «Оливер» и стилтонский «Лонг клоусон» помогут забыть отвратительный вкус того, что в тюрьме выдавалось за сыр. Можно также расслабиться в горячей ванне, выпить рюмочку коньяка и выкурить кубинскую «коибу». А Вэнс был твердо намерен насладиться всеми обертонами вкусов и ароматов, от которых отвык за двенадцать лет заключения.

Резкая какофония пронзительных звуков вторглась в его сознание, развеяв мечты, словно легкую дымку. Как обычно, спор из-за каких-то футбольных тонкостей, начавшийся в одной из камер, охватил весь этаж. Дежурный офицер что-то рявкнул, и спорщики немного притихли. Работающее где-то радио заполняло редкие паузы между оскорблениями, и Вэнс невольно подумал, что куда лучше бифштекса, вина и сигар будет возможность не слышать посторонних звуков.

Никаких посторонних звуков.

Когда политики и журналисты рассуждали о том, как невыносимо тяжела жизнь в тюрьме, никто из них почему-то не упоминал о непрекращающемся шуме. Они толковали об ограничении свободы, отсутствии удобств, о страхе перед сокамерниками, о необходимости отказаться от личных привычек и прочем, но даже самые прозорливые из них никогда не говорили о постоянном, никогда не затихающем шуме.

Слава богу, для него этот кошмар закончится уже завтра. Он сможет наслаждаться тишиной или, наоборот, — шуметь так громко, как только захочет, но это будет уже его собственный шум.

Впрочем, будут и другие звуки. Те самые звуки, услышать которые ему хотелось больше всего на свете. Те, которые он так любил представлять в минуты, когда ему требовался дополнительный стимул, чтобы двигаться дальше. Об этих звуках он грезил даже дольше, чем о возможном побеге. Крики, рыдания, тщетные мольбы о пощаде… Именно таким ему представлялся саундтрек возмездия.

Джеко Вэнс, убийца семнадцати несовершеннолетних девочек и женщины-полицейского, человек, которого однажды назвали самым сексуальным мужчиной на британском телевидении, с нетерпением ждал момента, когда ему удастся освободиться от цепей и начать мстить.

Сержант Альвин Амброуз поставил на стол две кружки медно-желтого пива, покрытого шапкой плотной пены, и опустился на стул. Его бедра были такими мощными, что сиденье стула совершенно исчезло из вида.