Дарья Бухарина

Ритуальный перформанс

Город устало ревет и бьется в конвульсиях, будто его, беднягу, душат подушкой. Как последние капли кислорода по его артериям, по бурлящим переулкам стекаются в центр толпы тусовщиков. И каждый спешит за своим: наладить связи, забыться, получить лайк… чтобы уже на следующий день надеть подходящую маску и отправиться ей торговать. В круговороте этой агонии медленно гаснут и реальные цели, и самые сокровенные мечты.

К фатальному маршу легкомыслия и тщеславия еженедельно приобщался и Макс. Летним вечером такого-то воскресенья он причесался, надушился и посетил респектабельное питейное заведение в двух шагах от Электротеатра. Голубоглазый, тонкий, франтоватый столичный пижон с выдающимся горбатым носом и острыми, как хлебные корки, скулами искал место для хорошего съема — им-то оно и славилось на протяжении десятилетий. Здесь же можно было угореть с завсегдатаями интеллигентами и деятелями искусств — для столицы такой симбиоз гламура и духовности обычное дело.

Парень принадлежал к той породе 30-летних, в чьей биографии невозможно вспомнить ни одного романа длиной более нескольких месяцев, и кто почти бессознательно придерживается кредо “пока жив — не женюсь”. Женщин Макс любил — по силам искренне и самозабвенно, только недолго. Но еще больше любил, если они его слушают. Когда ему было пять, он взбирался на табуретку и на тарабарском английском распевал для бабушки тогдашние хиты MTV. Та неизменно, ни слова не понимая, хвалила, аплодировала и гордилась, а он тем временем потихоньку взращивал в себе артиста. Нотную грамоту прирожденный певец не учил, вокальные конкурсы — игнорировал, из юношеского хора — бежал, и впоследствии кичливо называл себя самоучкой.

Задумав очередную интрижку на одну ночь, Макс уселся за барной стойкой и опрокинул пару бокалов вермута подряд — жадный глоток, оливку под язык и — вуаля — что может быть проще — тепло разливается по затылку, а рот непроизвольно растягивается в улыбке. Он огляделся по сторонам. Казалось, что кандидатки в его постель сидели за столиками исключительно компаниями… и либо ворковали между собой вокруг десятка коктейлей Космополитан как неугомонная стайка колибри у цветочного куста, либо позировали для селфи. Парень предпринял еще несколько попыток отыскать среди них одинокую и в меру раскованную красотку. Да, девушек он находил так же легко, как и терял, и в своих запросах не скромничал: одна — доступная, но какая-то непромытая; другая — лощеная, но несомненно зажатая; третья — стройная, но мужеподобная, и ушами напоминает бойца MMA. До четвертой он не дошел и развернулся на полпути, едва почуяв, что цель застолблена.

Он уже отчаялся найти пару, как в зеленоватых отблесках богемных интерьеров проплыла вдоль бесконечно длинного бара статная рыжеволосая нимфа. В руках она несла пышный букет гортензий, похожих на воздушное голубое суфле. Неопределенного возраста, но с очень юным лицом, заметная издалека, эта девушка ярким пятном поглотила все пространство вокруг себя. Максим восхитился, нахохлился, гордо вздернул видный нос и… непроизвольно выпустил изо рта Мартини со слюной прямо на свои светло-серые брюки. Склизкая капля плюхнулась где-то в области паха. «Да какого хрена», — разгневался он. Убедившись, что никто не смотрит, Макс промокнул свежее пятно салфеткой и поспешил к незнакомке, придумывая подкат на ходу.

— Кх-м-м, — протянул он бармену, присев через стул от нее. — Мартини, пожалуйста.

Макс посматривал на девушку ненавязчиво и осторожно, и очень скоро напоролся на ответный взгляд. Она казалась слегка печальной или даже измученной, но в глазах ее бегали озорные дьявольские искорки, придающие лицу таинственности и характерности.

— Какой-то напиток у вас… не мужской, — она вступила в диалог первой. — Еще в этом коктейльном бокале…

— Я вот только-только вам его хотел предложить! А вы… что ж вы так?

— А я уже по игристому, — она продемонстрировала ему бокал.

— Да ну вас. Martini Bianco — напиток джентльменов и Джеймсов Бондов, — парировал он. — Не мужской, а вот так! Я — Максим.

— А я Лера.

— А я думал, Анжела какая-нибудь или Сабина. Можно на ты?

— Можно. И чем Валерия плоха? — она флиртовала естественно и непринужденно, будто и не делала этого вовсе.

— Да нет же, отличное имя. Чего усталая такая?

— Заметно, да? — она молниеносно схватила телефон и заглянула в черное зеркало — убедиться. — Спектакль отыграла.

— Актриса?! Ва-а-а-а-у… — саркастически пролепетал он. — Но я вот не удивлен, от слова совсем.

— Почему? — Лера хитро улыбнулась, уже предвкушая какой-нибудь пафосный комплимент. А ведь за свою жизнь она наслушалась разных сполна.

— Ну, честно говоря, не знаю. Просто это видно по походке, грации, манерам… харизме твоей, или как это назвать.

— Приятно…

Максим и не подозревал, насколько своевременными оказались эти слова. Его новая знакомая как раз мучилась экзистенциальным для своей профессии вопросом: талантлива она или просто красива? А харизма — тоже талант.

— Да и ты такой фактурный. В актеры бы. М-м?

— Ко мне однажды в метро девушка подошла — предложила контракт с модельным агентством, представь. Но агентством не обычным, а, так скажем, нестандартных лиц. Сказала, будто я из «Игры престолов» вышел. Я тогда удивился и с ходу ее отшил.

— Ой, а я такое агентство, кажется, знаю, — оживилась Лера. — Очень зря.

— Не думал об этом всерьез. Да и приоритеты у меня немного другие, — для храбрости он глотнул еще вермута и перевел тему. — Так и что сегодня в театре показали, рассказывай!

— А это важно?! — после удачного комплимента вопрос неожиданно вызвал у девушки раздражение.

— Да, в целом-то, нет… — слегка опешил Макс.

— Извини. Триггернуло… Если кто спросит, так и передай: театр — гадюшник. В нем играть — себе дороже, вот правда. Понимаешь? Вот ты, чем занимаешься?

— Я… ну, я определенно не играю. Я пою.

— Если на сцене, то тебе ли не знать… — она немного помедлила. — Да и ну его, давай ты мне лучше возьмешь этот свой… Мартини Бьянко, — она томно вдохнула и придвинулась ближе.

Везти Валерию было недалеко, и он, ощущая нарастающее сексуальное напряжение, нервно поглаживал в кармане смартфон, предвкушая вызов такси. Они — двое незнакомцев, абсолютно чужих друг другу — перекинулись еще парой-тройкой ни к чему не обязывающих фраз, вычислили общих приятелей по социальным сетям и незаметно для обоих уже мчали к нему сквозь изматывающую ночную жару.

Максим снимал однушку на северо-западе — на втором этаже окрашенной розовым комичной высотки, которую местные в нулевых прозвали не иначе как «Пэрис Хилтон». Взявшись за руки, парочка обошла это архитектурное безумие кругом,