Его карие красивые глаза смотрели неотрывно. Пристально. Я дышала громко, неосознанно повернула голову так, чтобы нам было легче поцеловаться. Ведь до его губ остались считанные дюймы. Сердце колотилось в моей груди, ровно как и в его массивной, спрятанной под кипенно-белой рубашкой.

— Зачем ты приехала? — слова Кристофера ударили по нервам.

И я растерялась, не поняла вопроса.

— Зачем? — переспросила, всё так же глядя на его губы.

Поцеловать самой? Нет! Даже если он ответит мне, шансы на обоюдные чувства слишком малы. Он меня недолюбливает. Оно и понятно, Кристофер не хотел мне помогать, но какие-то обязательства перед опекунской ассоциацией его заставили это сделать.

— Не строй из себя дурочку, ты знаешь, о чем я… — Его небритые щеки с легкой щетиной, отросшей за день, так и притягивали. Хотелось коснуться, провести рукой. Но вместо этого переступила с ноги на ногу и всё-таки попыталась выскользнуть из угла, в который он меня загнал. Буквально.

— Пусти! Я-я не понимаю, о чем ты!

Взялась рукой за его руку, хотела лишь отодвинуть её в сторону. Но ощутила под пальцами стальные мышцы Криса и немного испугалась. Напряжение опекуна чувствовалось даже визуально. А теперь еще и кожей.

— Я прекрасно читаю людей, — шепчет он мне на ушко. Вздрагиваю из-за этого. — Ты заявилась в Париж уж точно не языки учить, и у тебя липовая туристическая виза. Как тебя вообще пропустили?

— Она не липовая! — воскликнула я. — О-она всего лишь истекла! 

— А есть разница?

— Конечно! — Зачем-то повысила голос. — У-у меня украли документы, поэтому до выяснения причин не смогут депортировать, потому что не знают куда.

— Ага, значит, ты всё просчитала? — его слова бьют больно. Вот зачем я это сказала? Зачем?!

— Я-я…

— Быстро признавайся, что ты натворила? И зачем тебе новые чистые документы? — взгляд моего опекуна стал острее и злее. — Ты убила человека? Украла деньги? Что?!

— Нет же! Я скрываюсь!

— От кого? — его голос звучит до противного неприятно. — От закона? Мошенница?

— От Рэнсома! Моего спонсора... Я-я манекенщица, моя прежняя опекун, Линда, сдала меня в  модельное агентство и, не глядя, подписала договор на пять лет. А он-он…

— Что, неужели он попытался уложить тебя в постель? — Ехидная улыбочка Кристофера почти убила. Почти. Последняя надежда на его понимание растаяла, как снег по весне. Сердце перевернулось в груди от слышимого в его голосе цинизма. — Подумаешь, велика потеря. Приняла бы противозачаточные и вообще никаких проблем.

— Да что ты знаешь?! — сорвалась на крик. Эмоции зашкалили, и я с силой толкнула его руку. — Ты его видел? Ты его знаешь? Знаешь, что он хотел со мной сделать?! Сам попользовать, а как надоем, пустить по кругу друзей и партнеров ради своих каких-то целей!

— Вау, поздравляю, вот ты и попала во взрослый мир, детка, — Кристофер хоть и сказал гадость, но все равно отступил и сделал шаг назад. — И именно поэтому тебе нужно было обыграть свою смерть здесь, в Париже? Думаешь, у меня нет связей, если я американец?

— Я-я…

— Что, ты? Глупая ты. Правильно, что манекенщица. Любой знакомый объявится, и твоя сказочка расклеится. А ты пойдешь за решетку. И не одна.

Всё, на этом мое самообладание дало сбой, и я горько заплакала. Безвыходная ситуация давила тяжким грузом, и я не знала, как выпутаться из этого лабиринта. Совсем! За что? Господи, что я такого в жизни сделала, что все меня или бросают, как мама, или хотят использовать?! За что?!

— Ладно, пошли домой, — бросил Кристофер, смягчившись, — вначале поедим, а потом придумаем, что будем делать дальше.

С этими словами он приобнял меня за плечи и притянул к себе. На секунду мне показалось, будто Крис облегченно выдохнул. Но мне в таком состоянии, если не нервного припадка, то близкого к истерике, было очень сложно судить. Очень.

Не удержалась и обняла его руками, а после дала волю слезам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сегодня, вот-вот должен был случиться мой звездный час. Глава модельного агентства "Сельва", куда меня со спокойной совестью передала мой неугомонный опекун, Линда Бругерс, устраивала в мою честь целую вечеринку в фешенебельном отеле Роуд Сиера, расположенного не где-нибудь, а на самой знаменитой улице Нью-Йорка, Бродвее!

Гигантские рекламные экраны мигали в окошке такси, когда я, манекенщица под псевдонимом Вероника Слим, сидела на заднем сидении и пыталась не съесть ярко-алую помаду, нервно кусая губы. Таксист со снисходительным выражением лица то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, якобы для вождения. Но я-то знала, что он на меня пялился в отражении, точнее на мое золотистое коктейльное платье, аренда которого стоила баснословно дорого. И если бы не мой спонсор, который сегодня наконец решил познакомиться со своим инвестиционным вложением, со мной, то я никогда бы не смогла себе такое позволить даже в мыслях!   

Ведь я сирота, которую в десять лет после хождений по разными семьям в перерывах между унылой жизнью в интернате наконец удочерила неугомонная и непримиримая феминистка, Линда Бругерс. Нет, безусловно, я ей благодарна за строгое воспитание и тому, как она меня держала в узде, не позволяла бегать по ночным клубам, или же сидеть в чатах знакомств. Она целенаправленно готовила меня к карьере, правда, фотомодели, а не манекенщицы. Но и этот успех ей пришелся по душе, когда она подписала мой первый контракт еще в шестнадцать лет.

Между тем авто наконец подрулило к красной ковровой дорожке, заезжая под козырек, усеянный тысячами гирлянд с разных сторон. Мне даже пришлось зажмуриться, чтобы не ослепнуть, когда я выбиралась из машины. Постаралась скрасить непроизвольную гримасу очаровательной полуулыбкой, коих в моем арсенале было более десятка. А всё Линда настояла, чтобы я каждый день по паре часов отрабатывала эмоции перед зеркалом.

По началу я сильно злилась на неё. Но уже после первой недели мучений привыкла. И даже сама иной раз, встретив зеркало, начинаю улыбаться на разный лад.