— Понюхай мои руки, — с этими словами какая-то афроамериканка в кепке и спортивном черном костюме, заляпанным краской, протянула к своему соседу, собственно, ладони. Поднесла их прямо к самым ноздрям.

Из-за чего мужик, которому так не повезло, закашлялся. В кружке сидящих у костра зазвучали негромкие смешки.

— Что? Тоже чувствуешь? — спросила девушка, недоуменно озираясь по сторонам. — Я вам говорю, я не чувствую! Я что, виновата, что у меня проблемы с обонянием? Почему это я не должна подавать еду вонючими руками? А?!

Вскинув ладони вверх, она продолжала возмущаться.

— Вон, они чистые? Чистые. Что им не нравится?!

Но отвечать ей никто не стал. Кучерявый смуглый мужчина с гитарой в руке перестал неумело подбирать аккорды и перевел тему:

— О-о-о, а вот и наша музыкантка, — поприветствовал он Дженесси, кивая остальным в её сторону. — Да не одна. Что? Нашла еще и вокалистку?

— А вот и нет, — игриво ответила ему Джесси. Неожиданно её походка изменилась.

Впервые видела, чтобы наша медалистка шла подогнув ноги и раскачиваясь из стороны в сторону.

— Представь, кого я встретила? — промурлыкала она какому-то, судя по всему, мужчине, поднявшемуся ей на встречу.

Всё это время он сидел к нам спиной, поэтому мне было сложно определить, знакомы ли мы с ним или нет. Однако же, судя по словам виолончелистки, должны были.

Но даже когда патлатый мужчина в такой же шапке-ушанке, что и у Джесси, повернулся, то остался для меня неизвестен. Ведь его лицо было в тени. Невольно сощурилась, но даже это не помогло.

— Ники? — позвал меня тот укороченным именем. Скажу честно, ненавижу свое короткое имя. Потому что созвучно с довольно распространенным мужским Николасом.

— Она просила так её не называть, — Джесси пихнула локтем своего приятеля, а уже после этого обернулась к остальным и стала представлять меня компании.

— Рада представить вам, моя знакомая Вероника Доусон, она же модель Вероника Слим.

Да-да, как сигареты. Сама не в восторге от сценического имени. Не я его придумывала. И не Сельва точно. У неё более, скажем так, утонченный вкус. Теперь же уверена на все сто, что знаю кто выбирал наши профессиональные имена.

— А-а-а-а, — зазвучало с разных сторон, прежде чем я поймала на себе множество изучающих взглядов.

Не сказать, чтобы растерялась, однако радости это мне не прибавило. Отчаянье, которое буквально точило меня изнутри, лишь стало точить еще сильнее. Потому как я абсолютно не понимала, где нахожусь, как отсюда выбраться и что делать дальше.

Домой заявиться, собрать вещи?  Нет, сразу прогнала эти мысли и покачала головой. Рэнсом уж наверняка пошлет ко мне домой своих отморозков, если, конечно, не поедет караулить сам.

Хорошо хоть паспорта, договор, визы и другие документы храню у Линды.

— Смотри, кажется, она с тобой не согласна, — услышала я краем уха, прежде чем вернуться мысленно к остальным.

— Э-э-э, простите, ребят, — сказала я, лучезарно улыбнувшись. Вышло, правда, как-то затравлено.

Настала неловкая пауза.

И снова кучерявый мужчина средних лет, который все еще держал в руках гитару, выручил.

— Может это, выпьешь?

Неудобно было отказываться, но и выпивать я не хотела, поэтому сказала лишь:

— А можно лучше…

Но оборвала свою мысль. Потому что чуть не попросила стул. Лодыжка ныла настолько, что от боли попросту немела нога.

Не знаю, каким именно чувством, но не меньше шестого точно, друг Дженеси понял мое затруднение и предложил свой широкий табурет с подушками.

— Хочешь присесть?

— Да, спасибо! — отказываться не стала. Тем более, что стоял он возле костра в нескольких шагах.

Заодно и согреюсь, потому как уже успела озябнуть.

— Ну, — сказала афроамериканка, когда я села напротив неё, кстати. — И что у тебя за история?

— История? — повторила за ней, всё еще пребывая в легком ступоре.

— Да-да, история. Ну, жизненного краха там или чего? Какими судьбами тебя к нам занесло? Или ты очередная тусовщица решила разнообразить свой опыт посещением низов общества?

— Подожди ты! — отмахнулся от неё приятель Дженесси. А я перехватила неприятный, даже какой-то ревнивый взгляд медалистки. — Не видишь, она растеряна…

— Джесси, присядешь? — вовремя предложила я, заметив телодвижения её бойфренда. Или он просто друг. Однако я уж точно не претендовала на его внимание, хотя и была польщена и даже благодарна помощи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Медалистка отказываться не стала. Села рядом, если не сказать, плюхнулась, а заодно приобняла меня за плечи.

На ухо же я услышала от неё негромкое: «Спасибо».

Непонятно было всё. Особенно то, почему мне и «спасибо»? Это я должна была её благодарить! Но рот мой был по-прежнему плотно сомкнут. А все восемь абсолютно неизвестных мне людей продолжили глазеть на меня с неприкрытым интересом.

— Значит так, я Ллойд, — мужчина с гитарой представился первым. Его хоть и чумазое лицо выглядело очень обаятельно. Возможно, всё дело в ямочках на щеках или смеющемся взгляде? Он тем временем продолжал: — А это Робби, — Ллойд указал пальцем на девушку с «пахнущими» руками.

— Ребекка, — поправила она его, слегка смягчившись. — Я не бомж, как эти пятеро, я уличная художница. — Она довольно улыбнулась и поправила волосы под кепкой. Но затем грустно добавила: — Правда, в скором времени могу к ним присоединиться. Руки воняют растворителем. Вот и на работу меня не берут. Долгов накопилось выше крыши… Долбанные янки.

Не знаю, как это всё связано между собой, но решила с ней не спорить.

Дальше эстафету перенял сидящий сбоку от неё седой дед с густой бородой. Впрочем, из мужчин нашего кружка бороды были у всех, как и неопрятные одежды. Но кто я такая, чтобы судить.

Лишь сидела и кивала, блаженно вытянув вперед ноги в кроссовках поближе к теплу, и слушала их негромкий разговор.

Старик по имени Майлз работал на фондовой бирже ИТ-сотрудником, к тому же довольно уважаемым в определенных кругах. И к пятидесяти сам не заметил, как накопил целое состояние, которое на старости лет решил разместить лично. Первое время даже успешно торговал нефтяными фьючерсами, внедряя подчерпнутые еще за время учебы знания математического анализа, статистики. Предсказывал падение котировок. Однако быстро потерял интерес к разовым покупкам и продажам. Чем больше он покупал, тем всё больше у него на руках оставались фьючерсы, которые никто не перекупал. Они быстро падали в цене и не приносили дохода, а временами даже убыток. Это были мелкие партии нефти разных брэндов и из разных временных отрезков добычи, которые просто некому было сбыть, разве что даром. Поэтому Майлз решил внедрить систему «кейсовых» продаж. И если я вообще правильно переварила сказанное, то он решил продавать фьючерсы оптом, эдакими неделимыми пакетами. По его словам долгое время всё шло гладко. С каждым годом всё большее и большее число трейдеров вкладывалось в его затею, капиталы множились без «противных» остатков, но только до тех пор, пока регулятор не углядел в его методе угрозу фондовому рынку. Майлза, естественно, уволили, отстранили, его счета арестовали, как и недвижимость, вещи, машину — пустили с молотка. А родственники: жена, сын и братья, решили порвать с ним всяческие связи, чтобы полиция не добралась и до их активов. Сам же он, видимо, не стал никому навязываться.