ВОСКРЕШАЯ СОВЕТСКИЕ МИФЫ. ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА

Карпенко Александр Александрович

учитель истории, Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение основная общеобразовательная школа № 19 поселка Крутого муниципального образования Тихорецкий район имени трижды Героя Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина,  РФ, г. Тихорецк

АННОТАЦИЯ

В статье анализируется книга Ветерана Военной службы, Ветерана труда, Председателя Совета ветеранов Алексеевского поселения Тихорецкого района, Председателя стариков Казачьего общества, гвардии полковника И.И. Юрова «Во славу Великой державы», посвященной 75 годовщине Великой Победы. И.И. Юров в своей книге воспроизводит устоявшуюся в советской историографии версию Великой Отечественной войны. Почему эта версия остается актуальной в современной России? И какие задачи выполняет память о ВОВ? Попытаемся ответить на данные вопросы.

ABSTRACT

The article analyzes the book of the Veteran of the Military Service, Veteran of Labor, Chairman of the Council of Veterans of the Alekseevsky settlement of the Tikhoretsky District, Chairman of the Old Men of the Cossack Society, Guards Colonel I.I. Yurov "To the Glory of the Great Power", dedicated to the 75th anniversary of the Great Victory. I.I. In his book, Yurov reproduces the version of the Great Patriotic War that has become established in Soviet historiography. Why does this version remain relevant in modern Russia? And what tasks does the memory of the Second World War perform? Let's try to answer these questions.

Ключевые слова: Великая Отечественная война, сакральный миф, памятование и забвение, сталинский миф, Красная Армия, дрессированная история.

Keywords: The Great Patriotic War, sacred myth, remembrance and oblivion, Stalinist myth, Red Army, trained history.

Интерес к теме Великой Отечественной войны (далее ВОВ) не только не угасает на протяжении последних 30 лет, но и усиливается, особенно в связи с очередной годовщиной (75 лет) Дня Победы. О чем свидетельствуют появившиеся в СМИ публикации [1]. В дискуссии принимают участие не только профессиональные историки, но и политики, общественные деятели, журналисты, писатели, что показывает актуальность темы ВОВ для массового сознания.

Изучение ВОВ в России связано с рядом проблем, которые не преодолены до сих пор не только в массовом сознании граждан, но и ряда профессиональных историков. Во-первых, тема ВОВ, особенно Победа, приобрела сакральный статус [2]. Поэтому попытки переосмысления «советской версии» войны (при этом не идет речь о преуменьшении значения подвига советского народа) воспринимаются враждебно, а все кто отступает от советского мифа, преследуются как еретики, осквернившие «святыню». В.Р. Мединский словами чекиста Крючкова задавал вопрос: «…Прав, говоря, что все эти мифотворцы, просто не любят свою Родину – Россию?» [3, с.8]. Но последствия для ученых бывают и хуже, что было продемонстрировано в докладе международной правозащитной организации «Агора» «Россия против Истории. Наказание за пересмотр» [4].

Во-вторых, усиливается «охранительная» традиция. И проблема не только в повторном засекречивании архивов. Сакральный миф Великой Победы выполняет компенсаторную функцию, сложившегося комплекса национальной неполноценности в России, ввиду отсутствия реальных достижений в «новой» истории. Как отметил Ю.С. Пивоваров: «…Это такое самое любование. Это такое обезболивающее средство, против сегодняшних сложностей. И ведь это, на самом деле, скрытая апологию сталинского режима» [5]. Поэтому миф должен быть «очищен» от всех негативных аспектов. Темы государственных репрессий, катастрофы 1941-го, коллаборационизма, депортации народов, колоссальных жертв войны не вписываются в сакральный миф. По этой причине внимание смещается на сам факт Победы, а не «цену», которой она была достигнута и обретает образ «парадно-юбилейный» [6]. Ярким выражением такого образа стал «парад Победы» 9 мая, а так же агрессивные коммеморативные практики, например «Можем повторить!» [7], которым, видимо, придерживается и президент РФ В.В. Путин [8].

В-третьих, политизация сакрального мифа решает задачи социального управления и легитимизации управленческих решений, принимаемых господствующей кликой [2]. В результате чего, любые попытки пересмотра такого мифа воспринимаются властью как вызов и угроза их положению. В таком контексте коллективная историческая память становится важной составляющей политической повестки. Что и демонстрирует поправка к Конституции РФ статья 67, пункт 3: «Российская Федерация чтит память защитников Отечества, обеспечивает защиту исторической правды. Умаление значения подвига народа при защите Отечества не допускается». [9].

Как отмечает А. Ассман, памятование и забвение взаимосвязаны, а не исключают друг друга. В отличие от забвения, памятование требует значительных сил общества и государства, и зависит от многих факторов, в частности «социальных рамок» памяти, устанавливаемых социальной группой [10, c.13-36]. В таком контексте имеет значение не только, что находится в фокусе внимания памяти, но и то, что подвергается забвению. Какие мотивы забвения и формы оно приобретает. В новой российской национальной памяти центральное место занимает сталинский миф, устанавливающий связь между Сталиным и победой в Великой Отечественной войне. При этом преступления сталинского режима замалчиваются. Жертвы репрессий не находят места в новой национальной памяти России [10, c.46]. Сталинский миф приобретает статус учредительного мифа нации: «Национальная память упрощает, она видит события единственно в перспективе собственных интересов; она не терпит многозначности, редуцируя события до мифических архетипов... ментальные образы становятся иконами, а нарративы делаются мифами, важнейшей особенностью которых является их убедительная сила и аффективное воздействие [10, с.73-74]. Можно предположить, что учредительный миф является носителем определенных политических смыслов. Сталинский миф несет в себе несколько политических смыслов. Во-первых, вероятно, вытеснение и замалчивание преступлений сталинского режима означает не только терпимое отношение к недопустимой традиции, но и ее признание и продолжение. Во-вторых, дает основания для поддержания идеи великодержавности и воспроизводства имперского синдрома[1], в частности экспансионизма. Для поддержания мифа используются методы репрессивно-охранительной формы забвения. Такие как: пропаганда, преследование инакомыслия, уничтожение или фальсификация исторического наследия, ложь и обман, «структурное насилие», подразумевающее скрытые формы цензуры и ограничение доступа к общественным и культурным ресурсам, умаление серьезности событий, игнорирование, в том числе памяти жертв [10, с.29-32]. Проблема заключается в том, что подобная форма забвения препятствует преодолению конфликтов памятования в обществе, усугубляет и углубляет его, что затрудняет становление нации. Еще одна проблема, на которую обращает А. Ассман: «Многократно подтверждено, что игнорирование, отрицание и стирание травматического прошлого не может служить надежным фундаментом правового государства...» [10, с.69]. Поэтому приобретает актуальность идея «клиотерапии», предложенная Б.Н. Мироновым: «...в трезвом знании своих достоинств и недостатков, чтобы иметь возможность достоинства развивать, а недостатки лечить и устранять. Лучшее средство избавиться от недостатков — знать их происхождение, ибо как предрассудки — это осколки прежних истин, так и особенности социальных институтов, которые теперь являются недостатками, когда-то были достоинствами [11, с.16]. Реализовать идеи клиотерапии возможно только через открытую общественную дискуссию.  

При этом находится немало апологетов сакрального мифа (сталинского мифа).