Я видела это во сне,

Как цветы умирают в огне,

Пепла легкого лепестки

Распадаются на куски.

Пепелинки, пепельный снег

Теплый воздух уносит вверх.

Только так долетают до рая,

До легчайшего пепла сгорая…

(группа Fleur, «Пепел»)

Лайлин. Графство Олшир. 1699 год от низвержения Мороса

Пронзительный женский крик разорвал тишину: поднялся к вершинам башен, облетел окрестности, эхом пронесся по пустынным коридорам замка.

Никогда прежде Ларана не испытывала таких мук. Казалось, плеть, касаясь кожи, заживо выдирает куски плоти. Девушка потеряла счет ударам и думала, что этот кошмар не кончится никогда. Слишком жестокой оказалась плата за совершенную ошибку… Граф Гортейн д'Оран стоял неподалеку и с холодным равнодушием внимал тихим мольбам о пощаде. Ларана хотела разжалобить его, затронуть потаенные струны его сердца, вот только с утратой альяри сердца в нем больше не осталось. Сейчас граф думал, что если бы Ларана забрала только дочь, то, возможно, он проявил бы милосердие и не стал их искать. Но нет! Ей мало было вернуть себе ребенка! Она посягнула на нечто большее. Эта безумная лишила его заветного оберега, браслета альяри, хранившего его жизнь. И заплатит за это сполна.

— Воровка должна быть наказана по закону, — с леденящим душу спокойствием произнес д'Оран. — Принесите клеймо! Слуга, по воле графа исполнявший роль палача, на мгновение замер, не в силах поверить в то, что эту полумертвую от боли женщину сейчас будут клеймить. Никого из слуг прежде не подвергали такому наказанию. Ведь это означало, что жизнь Лараны кончена. Заклейменных порицали и проклинали везде. Теперь ей не будет места в Лайлине. Как впрочем, и в любом другом королевстве. Услышав гневный окрик графа, мужчина встрепенулся, будто очнулся от долгого сна, и снова замахнулся, чтобы нанести Ларане последний удар. Но рука дрогнула и плеть, издав свистящий звук, прорезала воздух, лишь кончиком коснувшись спины девушки, которой, казалось, уже было все равно. Внезапно Ларана подняла голову и в последний раз с мольбой посмотрела на графа. Отведя в сторону взгляд, Гортейн невольно вздрогнул. Он ожидал увидеть в ее глазах все что угодно, но то, что он в них прочел, неожиданно коснулось потаенных глубин его уже холодной души. Наполненные безмерной тоской, они как будто упрекали его за потерю возможного, но утраченного им счастья. И в то же мгновение, словно желая защитить себя, спастись от раскаяния, он приказал слугам клеймить воровку. Последний вздох, стократ усиленный гулким эхом, возвестил о конце ее невыносимых мучений. Гортейн, мечтавший, чтобы муки Лараны длились вечно, вдруг осознал, что больше не властен над своей узницей. Словно дикий зверь, из когтистых лап которого вырвали желанную добычу, он заревел в исступлении и в бессильной ярости бросился к безжизненному телу. Но Ларана уже не слышала этого безумного крика. Ей было все равно. Ее душа покинула тело, вырвавшись из мучительного плена, и призрачной дымкой воспарила к небесам. Туда, где не было ни страданий, ни боли…

Лайлин. Элаир.

Сорок лет спустя.

Ноэминь лей Сар.

— Ноэ! Ноэ! — кричала Танаис, поднимаясь в восточное крыло замка, где находилась наша с ней спальня. Стук каблуков отчетливо раздавался в тишине опустевших коридоров. — Сколько можно тебя ждать?!

— Иду! — Я металась по комнате в поисках подходящей обуви. Святые небеса! Опаздываю! Снова опаздываю! Надо же, я даже не заметила, как наступил вечер.

— И куда они запропастились?! — Руки лихорадочно шарили под кроватью, пытаясь отыскать пропавшие туфли. — Нашла! Схватив запыленную пару, набрала в легкие побольше воздуха и хорошенько на нее дунула, искренне надеясь, что это поможет приобрести туфлям более-менее презентабельный вид. Так и не сумев добиться желаемого результата, смахнула со лба мешающую прядь, поправила темно-синий, необъятных размеров капюшон и кинулась к винтовой лестнице навстречу подруге.

— Неужели забыла? — с упреком проговорила Тана, увлекая меня за собой.

— Как можно?! — наигранно возмутилась я, пряча глаза в пол. Танаис заводилась с полуоборота, поэтому я старалась лишний раз ее не злить. — Долго не могла решить, какую прическу сделать. Тана скосила взгляд на мои распущенные, слегка взъерошенные волосы и громко хмыкнула. Я машинально пригладила непослушную шевелюру и, в очередной раз отругав себя за отвратительное качество всегда и всюду опаздывать, украдкой посмотрела на пылающую праведным гневом подругу. Не говорить же ей, что последние часы я провела в лаборатории, изучая кирсовый корень, подаренный накануне Даяном. Танаис всегда раздражало мое нездоровое увлечение лечебными травами и другими редкими дарами природы.

— Все ясно, — тут же раскусила меня проницательная подруга. — Вместо того чтобы набираться сил перед праздничной ночью, ты как обычно предпочла провести время в своей каморке на чердаке. Ну что мне с тобой делать?!

Она патетически вздохнула и, еще крепче сжав мою ладонь, ускорила шаг. Я едва поспевала за раздраженной девушкой, спешащей в церемониальный зал, где нам должны были выдать дипломы об окончании последнего, десятого курса. Очутившись в помещении, сверкающем золотыми огнями, на миг зажмурилась и вдохнула полной грудью дурманящий, напоенный запахами цветов воздух. Со всех сторон раздавались счастливые возгласы и громкий смех учеников Айлин-илиона. В распахнутые настежь окна лился мягкий свет заходящего солнца. Легкие порывы ласкового южного ветра срывали с кустов жасмина белоснежные лепестки и уносили их вдаль, оставляя за собой шлейф изумительного аромата.

Окинув зал внимательным взглядом, я не смогла сдержать печальный вздох. Вот и все. Мы выросли и завтра расстанемся со школой уже навсегда. Сколько же радостных и тревожных мгновений связано с этим местом… Мне вдруг вспомнился мой первый день в Айлин-илионе, когда бабушка, грозная виконтесса лей Сар, привела меня в школу и, озабоченно улыбаясь, сказала:

— Ноэминь, ты уже взрослая и должна получить образование, достойное нашего славного рода. К сожалению, твой брат не оправдал моих надежд, но ты… Тогда я утвердилась в мысли, что должна, несмотря ни на что, стать ученицей высшей школы магии Айлин-илион, исполнить заветную мечту моей обожаемой бабушки. И хотя няня пыталась разубедить Милену, уверяла, что ни я, ни Эмин не обладаем силой высших, виконтесса до последнего стояла на своем. Однако в отношении Эмина, моего незабвенного братца, няня Квенна оказалась права. Он провалил вступительные экзамены и несолоно хлебавши вернулся домой. Это был серьезный удар по его болезненному самолюбию. Видели бы вы, с каким напыщенным видом брат покидал наш особняк на Вишневой улице, хвастаясь перед соседними мальчишками своими сверхъестественными дарованиями. Эмин нисколько не сомневался, на какой факультет его изберут, конечно же, на самый престижный — Стихийной магии и телекинеза, куда брали только особенно одаренных высших. Няня лишь снисходительно улыбалась, глядя на бахвальство восьмилетнего мальчишки, который не мог и не хотел даже предположить, что ему ответят отказом. Тогда Квенна посоветовала не быть столь самоуверенным, ведь предстоит еще сдать экзамены. Но Милена, с раннего утра не находившая себе места от волнения, велела няне помалкивать и не совать свой нос куда не следует. Уходя, виконтесса во всеуслышание заявила, что в их роду рождались только высшие и сегодня Эмин непременно поступит в Айлин-илион. Я тоже надеялась на успешный конец испытаний, но вовсе не потому что была уверена в его способностях творить чудеса. Просто мечтала хоть на какое-то время избавиться от несносного братца, спокойно пожить без его постоянных нападок, придирок и гадких шуточек. Но моим мечтам не суждено было сбыться, уже к вечеру карета Милены вернулась домой, и по дому разнесся капризный голос Эмина.