Анатолий Дроздов

Невеста инопланетянина

События, происходящие в романе, выдуманы автором и не имеют никакого отношения к реальной истории. Имена существовавших исторических лиц с персонажами книги совпали случайно. Короче, художественный свист…

Глава 1

Кир мягко, но сильно надавил на позвонок, и ощутил мягкий толчок под пальцем. Ага, встал на место. Подчиняясь мысленной команде, медицинский робот убрал манипуляторы с позвоночника пациентки и втянул их в корпус. Кир взял помощника и спрятал его в сумку, после чего осмотрел следы его воздействия. На позвонках остались красные пятна, но ссадин не случилось. У робота на концах манипуляторов специальные подушечки, которые, с одной стороны, не наносят сильных травм плоти пациента, а, с другой, не препятствуют силовому воздействию по вытягиванию позвоночника или тракции, если пользоваться медицинскими определениями.

Убедившись, что работа сделана нормально, Кир нажал на точку возле шеи женщины. Та зашевелилась, приподнялась, а затем и села на лавке. Посмотрела на целителя. На морщинистом лице блеклые от старости глаза. Грудь обвисшая, личика не носит — пожилая женщина.

— Одевайтесь, — Кир протянул ей вязаную кофту. — Я закончил.

Женщина надела кофту, застегнула пуговицы и поднялась на ноги.

— Пройдитесь, — предложил ей Кир.

Пациентка, ступая осторожно, словно бы по льду, прошлась по крашеному полу до стола перед окном, повернулась и вернулась к лавке.

— Не балиць, — сказала удивленно. — А ведь як спину скрутило! Чуть ступлю и рэже як ножом.

— Только будьте осторожны, — подсказал ей Кир. — Тяжестей не носить, если нужно что поднять с земли и пола, присядьте, но не наклоняйтесь, а не то все повторится. У вас там позвонок сместился, и хорошо, что не протрузия. Иначе бы потребовалось оперативное вмешательство. Я позвонок вернул на место, но он может вновь сместиться.

— Протрузия? — удивилась женщина. — Што гэта за хвороба?

— Межпозвоночный диск выдавливается в канал позвоночника, но фиброзное кольцо при этом остается целым. Если он прорвется, будет грыжа.

— Грыжа — гэта дрэнна[1], — согласилась женщина. — Ох, вучоны ты, Васильевич! Як табе аддзячыць?[2]

— Это к матери, — сказал ей Кир. — Я у пациентов денег не беру.

И он вышел в комнату, где за столом сидела мать.

— Есть кто на прием? — поинтересовался у нее.

— Не, — мать замотала головой. — Яна апошняя.[3]

— Ну, тогда я баню затоплю, — сообщил ей Кир. — Суббота как-никак.

— Топи, — мать согласилась.

Кир снял с вешалки фуфайку и накинул на себя. Сунул ноги в валенки, стоявшие возле порога, и оставил мать одну, впрочем, ненадолго. В комнате явилась пациентка.

— Помогло лечение? — спросила ее мать.

— Як памаладзела, — заулыбалась та. — Як ён гэта робить? Штосци там нажав на позвоночнике — и спина никольки[4] не балиць. А то чуть хадзила. Дзякуй вам, Сяменовна.

— Тольки ты пабяряжыся, — сказала мать. — Тяжкае не носи и не наклоняйся.

— Ён казав, — кивнула пациентка. — Як мне вам аддзячыць? Десятки хопить?

— Ты ж пенсионерка?

— Да, — сказала пациентка.

— Хватит и пятерки.

Пациентка вытащила из кармана кофты кошелек, извлекла наружу синюю бумажку, положила перед матерью.

— Дзякуй! Добрага ты сына выгадавала!..[5]

Кир же в это время, сложив печке полешки домиком, поджег сунутую посреди их бересту и смотрел, как пламя, постепенно разгораясь, лижет высохшее дерево. Наконец-то занялось, и он захлопнул дверцу. Печка загудела, и в предбаннике запахло духовитым запахом сгорающей березы. Кир сел на лавку и откинулся на стенку бани. Надо отдохнуть: сегодня было восемь пациентов…

Перебравшись к матери в деревню, Кир рассчитывал заняться сочинением рассказов, но ему нисколько не писалось. Может, от того, что постоянно угнетала мысль: а как там, в Минске? Позабыли ли его в ОБХСС, или ищут беглеца, собираясь посадить в тюрьму? Комитетчика, который и затеял эту хрень, Кир отправил на лечение, но он ведь не единственный в Конторе.[6] Может быть, кому-то дело передали, и тот объявляет Кира в розыск? Скорей всего, что объявил…

Думы были липкие и тяжкие, не давая Киру пребывать в душевном состоянии, нужным чтобы сочинять. От тоски он занялся домашними делами, ремонтируя и поправляя все, что требовало приложения умелых рук мужчины. Но работа эта быстро кончилась — приезжая к маме в отпуск, он тоже этим занимался, не оставив много недоделанного. Заскучав, Кир чуть не сорвался в Минск, чтобы там, на месте, разобраться с ситуацией и узнать, как обстоят его дела. Но занятие нашло его само.

Как-то утром он увидел мать, когда та, кряхтя и морщась, надевала теплые носки на ступни. У нее это не слишком получалось: мать ойкала и чуть слышно вскрикивала.

— Что случилось? — подскочил к ней Кир.

— Дык спина, — вздохнула мать. — Чуть нагнусь, як стрельне!

— Так, — сказал ей Кир. — Бросай свои носки. Посмотрю я твою спину. Все же медик.

— Дык я ездила в район в больницу летом, — вновь вздохнула мать. — Доктор пасмотрев и кажа, что надо пить таблетки ад спины и мазать мазью. Выписав рецепт и дав больничны. Две недели на работу не хадзила. Як бытцам бы прашло, а тут опять. Надо бы купить таблеток, рецепт-то ёсць.

— Обойдемся и без них, — сказал ей Кир. — Дай я помогу тебе раздеться…

Уложив маму на живот, он погрузил ее в беспамятство, нажав на точку возле шеи, после чего вызвал дрон, забрал у него медицинский робот и выпустил на спину женщины. Пробежав по ней, тот диагностировал у пациентки ущемление межпозвонкового диска и дал рекомендацию, как его поправить, что они вдвоем с успехом и проделали. Мать, очнувшись, не могла поверить в то, что боль ушла и рвалась проверить это в деле. Кир едва остановил, рассказав, чем может обернуться. А назавтра мать привела к нему соседку, у которой Кир диагностировал смещение позвонка возле крестцовой части позвоночника и помог избавиться от болей при ходьбе. С той поры пошло, поехало. Слух о том, в деревне Заболотье объявился костоправ, который эффективно лечит спины, мгновенно облетел район и вышел за его пределы. В деревню повалили пациенты. А поскольку костоправ работал не в больнице и зарплаты там не получал, то за помощь следовало заплатить — так считали люди. Кир пытался возражать — воспоминания о конфликте с ОБХСС его не оставляли, но тут решительно вмешалась мать.

— Табе нельга[7] гроши брать, ну, дык я возьму, — заявила безапелляционно. — Ты ничым им не обязан. Хочуць, каб их спины не балели,