- Милая, разве я хоть раз тебя шантажировал? - прижал ее супруг к себе, увлекая к тропинке вглубь небольшого яблоневого сада. - Всё это ерунда. Всего лишь игра. Всё, забыли. Я пошутил.

Виктория покосилась на мужа. Она прекрасно понимала, что он опять проделывает с ней эту штуку - играет на ее гордости и стремлении делать наоборот, как когда-то делал в маленьком шатре для молодоженов, но вместо того, чтобы злиться на него, она засмеялась. Он редко пользовался подобным приемом, только когда действительно чего-то от нее очень хотел, предпочитая обычно просто настаивать на своём или делать по-своему. Виктория знала, что муж готов с ней соглашаться во всем, готов уступать, но только до тех пор, пока это не мешало его планам. Сейчас он, кажется, действительно хотел, чтобы она исполнила его желание, и оттого смотрел ей в лицо так пристально и серьезно, что ей немедленно захотелось согласиться на всё. В конце концов, никто ничего не поймёт, платья здесь в моде тяжелые и многослойные, девушка даже не замерзнет, потому что во дворце тепло.

А вот как будет ощущать себя эта степная собака, зная о том, что на ней нет панталон - это большой вопрос. Еще неизвестно, кто над кем посмеется. И с этой безусловно греющей душу мыслью она склонялась к его уху так же, как это делал он, и шептала:

- Ладно. Я пойду с тобой на бал. И я буду без белья.

Ей нравилось ощущать, как мгновенно напряглось его тело, как сбилось дыхание, как изменились движения рук. По правилам игры он должен был сейчас убеждать ее, что вовсе этого не хочет, но вместо этого степняк пальцами поймал ее подбородок и принялся целовать так жадно и глубоко, что у нее тут же закружилась голова.

- Моя девочка, - выдохнул он, оторвавшись на мгновение, а потом снова сжал ее талию так сильно, что корсет чуть не трещал под его пальцами.

Виктории и в голову не пришло, что Аяз действительно пошутил и вовсе не собирался настаивать на своем. Он на самом деле не считал карточный проигрыш каким-то серьезным обязательством.

---

Платье на Виктории было таким, какое носят не юные прелестницы, а молодые замужние дамы. Оно было непонятного нежного желто-зеленого цвета, будто недозрелое яблоко или крылья бабочки-лимонницы. Здесь не нужен корсет, корсеты больше не носят на полуофициальные мероприятия - врачи говорят, что это вредно для женского здоровья. В моде сейчас обманчивая простота, без всяких там фижм и турнюров, без подушечек, подкладываемых под юбку, без тяжелых конструкций из китового уса: вместо них вниз надевается шуршащая нижняя юбка на нескольких кольцах, отороченная снизу широким кружевом, потом плотный тканевый корсаж, сжимающий и приподнимающий грудь, и уже поверх него - платье из тонкой шерсти, расшитое бисером, с двумя юбками: верхняя короче и темнее, нижняя на ладонь не достает до туфелек, открывая кружево. Больше никаких узких рукавов - нет-нет! рукав свободно облегает предплечье, спускаясь к запястью пеной кружев. На талии серебряный пояс, с которого свисают шнуры разной длины. Сюда теперь прикрепляют флакончики с духами или нюхательной солью, зеркальца, иногда просто бубенчики, а также ключи от покоев - те, у кого имеются свои апартаменты во дворце. Но самая интересная деталь этого платья, разумеется, квадратное декольте, открывающее грудь почти до самых сосков.

Виктория ожидала, что Аяза возмутит почти вызывающая вульгарность ее наряда, и уже приготовила шелковый шарф, чтобы прикрыть обнаженное тело, но муж ничего не на это сказал, только взглядом обжег и заявил, что здесь непременно нужны драгоценности. Девушка согласилась с ним, немедленно нашла свою шкатулку, а точнее, небольшой, но увесистый сундучок с сокровищами, и принялась увлеченно в нем копаться. Однако ей ничего не нравилось. Большинство ее колье и подвесок были из золота, а серебряные украшения казались недостаточно изысканными. В конце концов Аяз отодвинул ее в сторону и извлек из шкатулки замшевую ленту, расшитую золотыми и хрустальными бусинами - такие украшения носили женщины Степи. Оно казалось простым и варварски богатым, но когда степняк надел его Виктории на шею, словно ошейник, даже леди Милослава согласилась, что смотрится такое колье свежо и оригинально и к тому же отвлекает внимание от груди.

Сама леди Милослава на бал не собиралась, потому что ее муж всё ещё находился в опале и въезд в столицу ему был запрещен.

- Вас встретит Кирьян, поэтому беспокоиться не о чем, - спокойно говорила она. - Спускайтесь, скоро портал откроется.

Аяз церемонно подал супруге локоть. Виктория нежно ему улыбнулась, радуясь, что сейчас он похож на того студента, которого она так боялась и в то же время разлядывала с жадным любопытством. Его длинные черные волосы были завязаны в хвост на затылке, любимый белый жилет длиной до середины бедра был расшит растительным орнаментом в тон ее платью, а кружево рубашки красиво оттеняло загорелую кожу. По сравнению с обделенными солнцем галлийцами он выглядел почти темнокожим.

Кирьян Браенг со времен последней встречи ни капли не изменился - такой же длинный и веселый. Он с радостью протянул к любимой племяннице руки, а Виктория вначале скосила глаза на Аяза и, только дождавшись его еле видного кивка, позволила дядюшке себя обнять. Кирьян, разумеется, заметил эту заминку, он вообще замечал многое, но только улыбнулся про себя. То, что Виктория нашла мужчину, который смог укротить ее буйный норов, было хорошо. Несчастной девушка не выглядела, глаза у нее просто сияли, когда она, склонившись к супругу, прошептала что-то ему на ухо, а, увидев, как смутился и одернул жилет степняк, даже ему позавидовал. Эх, молодость! Он вот в молодости и вовсе был полным отморозком, а, впрочем, и сейчас не считал себя мальчиком из церковного хора.

Кирьян предпочитал жить во дворце, уступив столичный дом сестре и ее мужу. Никакой любви к старому фамильному особняку он не питал, а во дворце было удобно: во-первых, это ему совершенно ничего не стоило (со времен голодной молодости у него осталась привычка к бережливости, порой граничащей со скупостью), а во-вторых, здесь он всегда был в курсе событий. Он знал здесь все ходы и переходы, в том числе и потайные, и, решив, что его племяннице будет неловко идти через парадный вход, вел гостей коридором для прислуги.

- Дядя Кир, а Стефа будет на балу? - поинтересовалась Виктория, соскучившаяся по своей неугомонной кузине.

- Нет, - коротко ответил лорд Браенг.

- Отчего же? Ей уже шестнадцать! Она так любит танцевать!

- Стефа в монастыре, - нехотя пояснил Кирьян.

- Всё ещё в монастыре? - огорчилась девушка. - А навестить ее можно?

- Не стоит, - ответил лорд. - Стефа у меня девочка вздорная, увидит тебя - непременно захочет сбежать, а там, знаешь ли, горы и перевалы, разобьется еще.

Виктория только хмыкнула: мышление у дядюшки всегда было оригинальным.

Ей было немного не по себе. Она абсолютно точно не хотела здесь быть, ей была неинтересна вся эта толпа, она ужасно боялась встречи с Эстебаном и вообще не понимала, зачем тратить время на эти дурацкие балы, когда ей хочется побыть с родителями или с мужем. Единственное, что ее сейчас отвлекало от мрачных мыслей - это ощущение, что под платьем она непристойно обнажена. Это заставляло нервничать еще больше, но по-другому, ей даже казалось, что у нее всё там замерзло, хотя в большом зале было даже жарко. Она нервно сжимала бедра, вздрагивала, когда кто-то задевал ее юбку, и то же время понимала, что между ног уже совершенно непристойно горячо и влажно. Никакого короля в ее голове уже не было, только голос супруга, который шепотом рассказывал ей о том, как мечтает сейчас зажать ее где-нибудь в темном углу, задрать ей юбку и лично проверить, выполнила ли она свое обещание.