Эта книга о неизвестной истории, истории самопожертвования и жестокости, фанатизма и романтизма, истории «великих надежд» и великих преступлений, истории о реализации заветной казачьей идеи, которой 500 лет была беременна евразийская Великая степь. Семьдесят лет советской власти их называли «бандитами», клеймили «грабителями и погромщиками», «кулацкими выродками». Власти удалось вытравить из памяти народной имена казацких атаманов народной стихии. Простой шахтер Стаханов стал «замечательной» исторической фигурой, а для казацкого атамана Миронова, например, не нашлось места в истории России. Ведь титул «атаман» был синонимом «контрреволюционера», «врага народа»...

Атаман — слово, за которым стоит наша черноземная история, буйные и чубатые головы харизматичных казачьих вождей, сложенные в бескрайних степях от Дуная до Урала, по берегам сибирских рек. В этом слове есть некая удаль, бесшабашность, вызов устоявшейся системе государства и общества, размеренной и предсказуемой жизни, признание некой параллельной власти, воля к лидерству, желание победить вне зависимости от обстоятельств. Сложившийся образ казачьего атамана требует буйства красок, эмоций, казаков-разбойников и «утопления персидской княжны». Еще бы, ведь его сформировали Стенька Разин, Емелька Пугачев, Ермак, герои «Тихого Дона» и «Свадьбы в Малиновке»...

Но в нашей исторической памяти исподволь поселились еще нечеткие образы атаманов гражданской. Тачанка с Юга, вздыбленные кони, блеск шашки, донские, кубанские, терские казаки, сложившие головы на Перекопе и у Екатеринодара (ныне — Краснодар), песни о некоем неуловимом батьке — атамане Несторе Ивановиче, может, и еще несколько упоминаний о контрреволюционных атаманах Антонове и Зеленом — далее мрак...

Отечественные историки, выбрав Махно за исследуемый образец атаманщины (батька, кстати, всегда подчеркивал свое негативное отношение к понятию «атаман» и запрещал именовать себя этим «титулом»), забыли не только о сотнях других, не менее колоритных казачьих атаманах, но и о проблеме атаманщины в целом. Так и не ясно, за что атаманы умирали, убивали, за что агитировали и за какие идеалы вели на смерть других.

Проще всего по старинке отмахнуться от проблемы, сказав, что все эти атаманы гражданской войны были просто бандитами и погромщиками. В целом разновекторные коммунистическая и «белая» историографии именно в этом утверждении сходились. Но за бандитов без идеологии, без совести не шли бы добровольно умирать десятки тысяч русских, украинских, белорусских молодых крестьянских парней.

В русских сказках и былинах встречается этот гордый титул «атаман», явно пришедший из далекой эпической старины. На языке древних индусов — арийцев, на санскрите, слово «атма» трактуется как «главный, сверкающий». У тюрков «ата» — почетное, именование отца. Но скорее всего, наши предки взяли этот термин не из Индии и не от скифов и сарматов, а от германского племени готов, в III–V веках нашей эры жившего на землях у Днепра и Дона и часто в кровавых битвах сталкивавшегося со славянами... Но в V веке готы ушли на запад, чтобы покорить земли Римской империи, а славяне остались... Возможно, термин «атаман» пришел к нам от викингов-варягов, чьи «ваттманы» со своими отрядами — «ватагами» — доходили до Каспия и Черного моря.

С древнегерманского «ваттман» переводится как «лидер военного отряда», именно от этого слова произошло немецкое военное звание «гауптман» и польско-украинский титул «гетман». Интересно, что в средневековье в Новгороде Великом существовала должность старшины артели — «ватаги» рыболовов, которая называлась «ватаман». Слово «ватага», возможно, также имеет германское происхождение. В то же время у жителей Дона руководитель ватаги рыбаков носил гордое звание атамана. У русских казаков выборные начальники назывались: станичный атаман, рыбный атаман, артельный атаман...

Энциклопедии трактуют термин «атаман» как «руководитель нерегулярного, независимого от государственной власти военного отряда» или «лидер разбойничьей шайки», указывая, что атаман у казаков — командир войска или отдельного подразделения, пользовавшийся военной и военно-административной властью.

В Донском казацком войске существовали атаманы войсковые и походные, выбираемые войсковым кругом. С XVIII века атаман войска Донского назначался правительством, отчего и именовался «войсковым наказным атаманом». С 1866 года войсковой наказной атаман получил права генерал-губернатора и командующего военным округом. В других русских казачьих войсках звание наказного атамана носили генерал-губернаторы территорий, на которых эти войска были расположены, командующие войсками данных военных округов. Административно-территориальные единицы казачьих войск — отделы и округа, — и входящие в них станицы также возглавлялись атаманами (окружными, станичными). Атаманские звания были отменены в Советской России с 1918 года в связи с ликвидацией всего казачьего сословия. В то же время в белогвардейских казачьих соединениях это звание существовало, пока существовало само белое движение. В Украине «отаманом» называли как старшего пастуха, так и выборного старосту села и города, военного руководителя казацкой сотни (сотенный, городовой, сельский атаманы). С украинского языка «ватажок» переводится как лидер, главарь «ватаги».

Звание «отаман» употреблялось в Запорожском казачьем войске вплоть до 1775 года. Кошевой атаман был главой всего войска Запорожского, куренной атаман — командиром казацкого куреня (батальона). В войске Украинской Народной Республики (УНР, 1918–1920 гг.) звание Головный (главный) атаман — высшее военное звание — носил только Симон Петлюра, но атаманами называли и начальников дивизий, групп, корпусов армий УНР. В армии Западной Украины — в Украинской галицкой армии (УГА) в 1919 году существовало звание атамана-майора.

Понятие «атаман» было связано с территорией Восточноевропейского пограничья — полосой борьбы между европейской и азиатской цивилизациями, с эпохой «бури и натиска» молодой славянской нации на неевропейские народы Евразийских лесов и степей в XV–XVII веках. В то же время появление титула «атаман» вызвано ослаблением центральной власти, когда законы не действуют и общество ищет спасение в местной власти и в справедливости вольного человека с саблей или ружьем.

Весной 1917-го пала тысячелетняя российская монархия, огромная империя от Балтики до Тихого океана, создававшаяся столетиями и усилиями поколений. С этого момента на территории империи начала формироваться новая власть и новая политическая элита. Эта революционная элита революционного образца, еще за неделю до революции и не мечтавшая о полновластии, не имела опыта управления, но помнила о традициях предков. Она пыталась найти легимитацию в старых мифах и легендах. Вчерашние земские учителя, общественники, либеральные публицисты, лидеры местных организаций кадетов и эсеров, бывшие прапорщики, поручики и хорунжие неожиданно стали «государственными мужами». На их плечи лег груз создания демократической республики в ситуации распада государственного правового поля, когда закон подменялся революционной целесообразностью. Новая элита стремилась обрести доверие народа, боролась за народную любовь, подыгрывала чаяниям трудящихся... но уже летом 1917-го она не знала, что с этим «непослушным» народом делать. Армия разваливалась, солдаты разбегались по городам и весям России, и тогда, в период всеобщего развала и хаоса, возникло патриархальное управление — атаманщина.