Чтобы разобраться в целях и характере возглавляемого Никифором Григорьевым движения, в январе 1919-го на встречу с ним на станцию Раздельная прибыл Симон Петлюра. И хотя Григорьев уже искал возможности заключить союз с большевиками, хитрый атаман продемонстрировал Петлюре полную лояльность за две недели до измены. Григорьев тогда хвастливо заявлял, что возглавляет 117 партизанских отрядов, объединенных в Херсонскую дивизию. В то время отряды Григорьева были главной военной силой Центроревкома левых украинских эсеров-боротьбистов. Атаман был военным комиссаром Центроревкома и часто заявлял, что «у нас движение исключительно левоэсеровское».

Он был недоволен переговорами своего командира — атамана Грекова с французским командованием, а также отстранением от власти левых — руководителя Директории В. Винниченко и премьера УНР В. Чеховского, утверждением С. Петлюры лидером Директории, созданием «правого» правительства УНР премьера С. Остапенко. Оппозиционные настроения Григорьева подогревали украинские левые эсеры, активисты, боротьбисты, борьбисты и левые эсдеки, отстраненные Петлюрой от власти.

25 января Петлюра приказывает Григорьеву войти в состав Юго-Восточной группы армии УНР, куда, помимо его дивизии, включалась дивизия Гулого-Гуленко. Эти соединения должны были быть готовы к выступлению на фронт против белогвардейцев восточнее Александровска, где с середины декабря 1918-го петлюровцы вели бои с белыми. Именно здесь, в гуляйпольских степях, царила полная неразбериха. Александровск прикрывал от белых Махно, который тогда враждебно относился к Директории. Григорьев не хотел выступать против белых — очень сильного противника, и в то же время он опасался входить в район, контролируемый Махно, боясь конфликта с батькой. Атаман предпочел игнорировать приказ...

Сердитые телеграммы из штаба Петлюры вызывали только протест атамана. Он отвечал своим критикам, что крестьяне «ждут меня всегда, как Бога», а для немецких колонистов он «звезда спасения», «такой дисциплины, как у меня, нет ни в одной части». Григорьев постоянно заявлял, что в его частях за мародерство, бегство с позиций следовал расстрел, а за невыполнение приказов — «25 шомполов и изгнание из отряда». Но все это были очередные выдумки пьяного атамана. Он пригрозил Директории УНР: если обвинения, упреки и угрозы в его адрес не прекратятся, то «я вернусь домой и распущу весь отряд. Тогда приказуйте себе, сколько хотите...» Слабость Директории УНР давала шансы Григорьеву стать ее политическим, а впоследствии и военным оппонентом.

29 января 1918 года атаман, прослужив менее трех месяцев Директории, решился на измену и отослал в штаб украинских войск такое заявление: «В Киеве собралась атамания, австрийские прапорщики резерва, сельские учителя и всякие карьеристы и авантюристы, которые хотят играть роль государственных мужей и великих дипломатов. Эти люди не специалисты и не на месте, я им не верю и перехожу к большевикам». Он призвал Запорожский корпус войск УНР присоединиться к перебежчикам от Директории. Но командиры корпуса не последовали примеру Григорьева и уже через три дня повернули штыки против предателей. Вплоть до апреля 1919 года Запорожский корпус сдерживал распространение григорьевщины на запад от Елизаветграда.

30 января Григорьев начал искать пути к переходу на сторону красных. Он прислал своего представителя в ревком Елизаветграда и заявил, что является «атаманом всех войск независимой Советской Украины» и представителем Совета революционных комиссаров. В ревком Александровска он прислал телеграмму, подтверждая свою солидарность с действиями советского большевистско-левоэсеровского правительства УССР. «Наш девиз, — писал атаман, — вся

власть Советам и диктатура пролетариата!» Первые операции григорьевцев в новом качестве были ударом в спину вчерашним товарищам по оружию. Неожиданному нападению подверглись отступавшие под напором большевиков украинские части Екатеринославского коша и полковника Котика. Совершив предательство, Григорьев немедленно послал телеграмму в «красный Харьков», в которой хвалился, что «поймал кота», имея в виду полковника Котика. Командование украинской армией в ответ на предательство атамана объявило его «вне закона», причем каждый гражданин УНР имел право убить мятежника.

Тем временем войска Антанты развернули наступление против григорьевцев и в январе 1919-го заняли все Причерноморье. 29 января Григорьев сообщил ревкому Херсона, что он является представителем Красной армии, хотя он в тот момент еще был «вольным атаманом». Ревкомовцы, поверив на слово атаману, открыли ему «городские ворота». Однако уже через два дня григорьевцы без боя сдали Херсон и Николаев войскам Антанты. 1 февраля Григорьев связался с командованием Красной армии и предложил создать объединенное большевистско-левоэсеровское командование — Реввоенсовет Украинской советской армии, где бы сам атаман занял достойное место. Григорьев заявляет, что «его войск» на всех фронтах «до 100 тысяч бойцов», что было преувеличением примерно раз в 15–20.

В телефонном разговоре с командующим Украинским фронтом Антоновым-Овсеенко Григорьев поставил свои условия «объединения»: «Первое — оставить в неприкасаемости наши организации. Второе — все оружие, обеспечение и снаряжение также оставить в нашем распоряжении. Третье: оставить за нами пост и титулы. Четвертое — ...обеспечить от какого-либо вмешательства во внутренние дела нашей территории, войск и трофеев, которые мы захватили в боях».

Эти условия полностью противоречили порядку формирования частей Красной армии. Большевистское руководство все же частично удовлетворило их, рассматривая григорьевцев только как необходимое «пушечное мясо» для завоевания Украины. Но большевики отклонили предложение говорить на равных с Григорьевым и предложили подчиниться Совету Народных Комиссаров (СНК) Украины и Реввоенсовету. По вопросу о власти большевики обманули и Григорьева, и левых украинских эсеров, пообещав, что власть будет коалиционная и полностью свободно избранная народом на Всеукраинском съезде Советов.

2 февраля украинское советское правительство телеграфировало Ленину о присоединении григорьевских отрядов к Красной армии. К Григорьеву прибыл боротьбист В. Блакитный-Елланский, чтобы подчинить атамана влиянию своей партии и содействовать его вовлечению в Красную армию. Боротьбисты создали свое «украинское правительство» в Знаменке — городке, который контролировал атаман Григорьев, и ожидали там приглашения от большевиков занять «теплые» министерские кресла.

В начале февраля Григорьев выбил украинские республиканские части из Кривого Рога, Знаменки, Бобринской, Елизаветграда. Стараниями атамана-перебежчика был не только за несколько дней разрушен фронт войск УНР, но и разбиты многие украинские части, оставшиеся верными Петлюре.

18 февраля в Харькове лидеры большевистского повстанческого движения Украины собрались на совещание с правительством УССР. Григорьев тогда впервые встретился с командующим Украинским фронтом В. Антоновым-Овсеенко. Атаман согласился полностью подчиниться командованию Красной армии и войти в состав 1-й Заднепровской дивизии при условии автономии его войск (бригады).

Когда 28 февраля 1919 года в штаб Григорьева приехал командующий Харьковской группой советских войск А. Скачко, он «не нашел никаких признаков организации. Цистерна спирта, из которой пьет каждый, кто захочет, сотни две-три полупьяных бойцов, 500 вагонов, нагруженных всяким добром...» Стало ясно, что бригада разложилась, дисциплина отсутствует, никакой «коммунистической работы» в частях Григорьева не проводится, идеологией занимаются украинские эсеры. Увидев полную анархию в частях Григорьева, Скачко вернулся в центр с убеждением, что «григорьевский штаб нужно немедленно ликвидировать», а атамана сместить. В конце февраля 1919 года украинские левые социалисты, преимущественно эсеры-«активисты», сумели войти в число доверенных лиц атамана. В его частях они создали Информационное бюро — нечто вроде своего политуправления, которое стремилось воспрепятствовать работе комиссаров в бригаде.