Сильвия горестно съежилась.

— Ох, Дол…

— О'кей, — коротко бросила Дол, — я на четыре года тебя старше, должна была знать наперед. — Тут она выдвинула ящик стола и вынула из него напечатанный на машинке лист бумаги. — Меня не застали врасплох, я такая же умная, как Пи Эл Сторс. И тебя люблю ничуть не меньше. Вот я все подсчитала сегодня утром. Мы предполагали, что ты вложишь в дело пятнадцать тысяч долларов, ты успела внести девять тысяч, которые пошли на мою зарплату, мебель для офиса, ренту, вот здесь все разложено по полочкам. Я дам тебе копию. Мы должны…

— Дол, перестань. — Сильвия покраснела. — Зачем ты сыплешь соль на рану!

— Ничего подобного, просто я отчитываюсь, как президент корпорации. Нам заплатили 712,82 доллара. Да чеков мы получили на 949,10 доллара, ни одного просроченного. Могли ускорить получение по ним денег, только вот все знают, что тебе они особенно не нужны. Наш баланс в банке 1164,35 доллара. Сейчас мы стоим 7217,86 доллара. Правда, сюда входит стоимость мебели, но когда мы ее продадим…

— Продать мебель! — возмутилась Сильвия. — Дол, продать эту прекрасно подобранную…

— Придется продать. Сильвия, дорогая, ты не знаешь счета деньгам, не представляешь, откуда они берутся. Тебе кажется, что их приносит аист и бросает в каминную трубу, только в нашем случае понадобится целая стая аистов. Ты думаешь, мне по карману содержать эту контору? Одна рента обходится в тысячу восемьсот долларов. Я, правда, не знаю, во что обойдется банкротство, но за ликвидацию корпорации придется платить нотариусу… кошмар! Убирайся вон отсюда!

Фольц с Сильвией, казалось, испугались, но тут же поняли, что последняя фраза обращена не к ним, а к посетителю. Дверь широко распахнулась, и в кабинет ввалился ни дать ни взять олимпийский чемпион, причем не негр, а белый. Был он высокий, ладно скроен, голубоглазый и загорелый, как нудист, если на того натянуть одежду. Игнорируя присутствующих, он широким шагом подошел прямо к креслу Дол, остановился и с чувством продекламировал:

Не испугался он когтей тигрицы,

Как и зубов в раскрытой пасти львицы.

Наклонился, обхватил Дол за плечи, приподнял высоко над креслом, подержал пару секунд и посадил обратно.

Она даже не пыталась сопротивляться. Сказала тихо, но весьма выразительно:

— Ты проклятый садист. Знаешь ведь, что я не терплю, когда ко мне кто-нибудь прикасается.

Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз и сказал:

— Я садист? Знаю, откуда у тебя такие мысли. Из-за задушенных фазанов Фольца. Клянусь, я бы мог тебя с легкостью задушить в своих объятиях, не сомневайся. Если ты так ненавидишь, когда к тебе прикасаются, то должна скрывать это, ибо так ты только усиливаешь искушение, которое и без того почти непреодолимо. Впрочем, дело в технике, я знаю, и в один прекрасный день женщина, которую ты в себе подавляешь, вырвется наружу. — Тут он соизволил обратить внимание на остальных. — Привет, Фольц. Привет, Сильвия. Будет ли тебе интересно узнать, что когда я начну душить всерьез, то первой жертвой станет твой душка опекун Сторс, — не думайте, что я шучу. Эта грязная рептилия заставила редакцию меня уволить. — Он снова повернулся к Дол. — Мне нужна работа. Я хочу работать здесь. — Тут он приметил кресло, на котором раньше сидел Силки, уселся на него и продолжил: — Мне все равно, кем быть, — сыщиком или убийцей.

— Катись отсюда, Лен. — Дол не шутила. — У нас разговор.

— Обо мне?

— Нет. Ты ко всему еще и эгоист. Убирайся.

— А куда? Только если к чертям собачьим. Или, может быть, в «Армию спасения»? Ты что, не расслышала? Меня уволили.

— Откуда?

— Из «Газетт», ясное дело. Из-за рекламы, которую я тебе сделал. Так старался…

— Из-за денег, которые ты за это получил. Так, значит, мистер Сторс нажаловался?

— Поднял страшный хай. Угрожал привлечь к суду за клевету всю нашу шайку, вот они и сделали из меня козла отпущения. — При этих словах он ударил себя кулаком в грудь. — Леонард Чишолм — козел. Я вконец убит и жажду крови гораздо сильнее, чем можно судить по моему виду.

— Да, похоже, что ты с трудом подавляешь свои эмоции. Это тебе во вред. — Дол пригладила свои волосы. — Мистер Сторс приятный старый увалень. Мстительности у него не больше, чем у таракана.

— Конечно, — вмешалась Сильвия. — Он совсем не злопамятный. Просто он взбесился, и есть из-за чего. Ты сама, Дол, говорила, что Лену впору работать только на подземке. А между тем Пи Эл очень любит Лена. — Тут она вздохнула. — По крайней мере любил. — Она на минуту задумалась. — Послушай, Лен, мы с Мартином сегодня играем в теннис, а потом обедаем. Потом едем в Берчхевен играть в бридж. Поедем с нами, ну, если только Мартин…

Фольц закивал:

— Какие разговоры, едем с нами, Лен.

Сильвия продолжала:

— Поедем в Берчхевен, а там будет видно. Если ты сможешь выдать себя за хомо сапиенс, все обойдется. Пи Эл совсем не злопамятен.

Чишолм с сомнением уставился на нее, долго смотрел, потом покачал головой:

— Да, будет буря.

— Ну Лен! Статья в «Газетт» была просто ужасной.

— Я опозорен. Запятнал свой мундир.

— Да нет. С тебя все как с гуся вода. Кроме того, в Берчхевене не требуется мундир. — Сильвия резко встала, подошла к нему и потянула за рукав. — Сделай это ради меня, Лен. Я чувствую себя виноватой.

— То ли еще будет. Убирайся. — Чишолм с негодованием повернулся к Дол. — Боже мой, даже это не вызывает у тебя ревности? Посмотри только, как она обрабатывает и меня, и своего любезного! — Затем обратился к Сильвии: — Ладно, сядь и успокойся. Я приеду, только не мешает тебе знать зачем. Слышала, я обещал задушить старого трепача? Вот и представилась возможность. Я его пихну под карточный столик и буду использовать как подставку для ног.

— Лучше будь с ним любезен. — Сильвия, нахмурившись, снова расположилась в своем кресле. — И гляди в оба, а то как бы он сам тебя не придушил. Сегодня утром он мне сказал, что с удовольствием убил бы кого-нибудь.

— Вряд ли это буду я, — убежденно ответил Чишолм. — Он и так меня доконал. Опозорил, а это для меня хуже смерти. Неужели взаправду старина Пи Эл жаждет крови? Чьей, посыльного из офиса? Что-то не похоже на него. Скажи, бьюсь об заклад, что он охотится за Дол? Я ее буду защищать.

— Уж не знаю за кем. — Сильвия все еще хмурилась. — Разве что за Стивом Циммерманом.

Фольц удивился:

— За Стивом? При чем тут Стив?

— Да так, к слову пришлось. Ты же знаешь, Пи Эл не желает выносить Стива даже ради тебя, Мартин. Сегодня утром я встретила Стива у кабинета Пи Эл, он странно вел себя…

— Стива? Ты встретила там Стива? — недоверчиво переспросил Фольц.

— Почему бы и нет? Я имею в виду, что наши пути-дорожки пересеклись: он выходил оттуда, куда я направлялась. Мы не могли не встретиться. Хотя, должна признаться, я тоже удивилась. Он нес какую-то чепуху, с ним это частенько случается. Чего от него ждать — настоящий ученый, помешан на своей гениальности. Мне показалось, он бредит. Все время твердил о смертельном вреде, о жертвах и преданности. И как-то сразу исчез, я так и осталась стоять с открытым ртом. А когда вошла в кабинет Пи Эл, он был чуть ли не в трансе, даже воды мне не предложил. Потом сжал кулаки и сказал, что мог бы убить человека вот этими руками.