— Откуда им было знать, что я не сообщница, желающая передать вам, к примеру, оружие?

— Но ведь они вас обыскали.

— М-да… верно, — пробормотала Сабрина и покраснела: все-таки в комнате слишком сильно топили. — Спасибо, что согласились со мной встретиться.

— Неужели это так для вас важно?

Помедлив, она кивнула.

— Но почему?

Она не знала, что и сказать. Все то хорошее, что было в этом человеке восемнадцать месяцев назад, казалось, бесследно исчезло. Куда-то подевались и его душевное тепло, и умение сопереживать и сочувствовать, которые она так хорошо помнила. Все на свете догадываются, что тюрьма — сродни аду, но только ее обитатели знают, какое это гиблое место. Ей оставалось только теряться в догадках, размышляя о том, что же заставило Дерека так перемениться.

— Не знаю точно, — пробормотала она. Потом, встряхнувшись, уже более громким голосом спросила: — Интересно, останется мое имя в списке посетителей?

— Останется. — В голосе Дерека проступили циничные нотки. — Значит, вас больше всего волнует то обстоятельство, что факт вашего пребывания здесь документально, так сказать, зафиксирован?

Это и вправду ее волновало. Но только потому, что она боялась гнева Николаса. Господь свидетель, между ними и без того в последнее время было предостаточно стычек.

Но Дереку об этом знать не полагалось. Ведь не из-за этого же в самом деле она сюда приехала.

— Нет, это меня не беспокоит, — сказала Сабрина, надеясь, что Ник ни о чем не узнает. Потом ей пришла в голову любопытная мысль, и она спросила: — Меня интересует другое: ограничивает ли охрана число ваших гостей?

— Да, — последовал ответ.

От удивления у нее расширились глаза.

— Бог мой, а я и не знала! Не отнимаю ли я в таком случае время у кого-нибудь другого?

— Нет. У меня мало посетителей.

Ей трудно было в это поверить. В прошлом Дерек всегда держал руку на пульсе событий. Дерек был знаменитостью, и она не сомневалась, что он постоянно находился в окружении самых разных людей. Не может того быть, чтобы у него не было друзей или коллег, которым бы не захотелось с ним повидаться, подбодрить его, рассказать о том, что происходит в мире.

— На тот случай, если вы этого не заметили, — произнес Дерек, скривив губы в усмешке, — хочу вам сообщить, что тут не отель «Ритц», и кофе с круассанами здесь не подают. Тюрьмы дурно действуют на психику, а заключенные не мастера развлекать гостей светской беседой.

— Но ведь вы не… — начала она, не дав себе труда подумать.

— Не такой, как они? — закончил он за нее фразу, указав кивком головы на тех, кто находился в комнате. — В глазах закона я точно такой же заключенный, как все эти люди. И здесь никого не волнует, кем я был до тюрьмы. В настоящий момент я отбываю срок за убийство — и этим все сказано., — В его голосе слышались горечь и вызов одновременно.

Сабрина не преминула на его вызов ответить.

— Умышленное убийство. Прокурор требовал пожизненного, но судья ограничился сроком в семь лет.

— Что и говорить, вы следили за процессом.

— Да… следила. Мне очень жаль…

Дерек вопросительно поднял бровь.

— Жаль, что вас посадили, — объяснила она. — Мне кажетсяя, во всем этом нет необходимости.

— Нет необходимости сажать людей в тюрьму? Жаль, что вы не знакомы кое с кем из здешних парней. Вы бы изменили свое мнение.

— Я хотела сказать, — торопливо произнесла Сабрина, — что вам здесь не место.

— Пойдите и скажите об этом судье, — горько усмехнулся он.

Сабрина с минуту помолчала, а потом, преодолевая смущение, спросила:

— Как это произошло?

— Убийство?

— Я говорю о процессе. Ведь хороший адвокат…

— У меня был очень хороший адвокат, — сказал, как отрезал, Дерек.

— Но в деле было много белых пятен, — мягко возразила она. — Я до сих пор не могу взять в толк, почему присяжные признали вас виновным.

По-видимому, убежденность женщины в его невиновности позабавила Дерека, поскольку он едва заметно улыбнулся. Впрочем, улыбка эта была мимолетной и в следующую секунду бесследно исчезла.

— Вы приехали сюда, чтобы сказать мне об этом?

— Нет. Но это правда.

— Бог мой, какая же вы наивная! — Он отвернулся от и окинул отсутствующим взглядом комнату. — Вы и представить себе не можете, на что способен человек, если его спровоцировать.

Сабрина не знала, как расценивать эти его слова. Инстинкт подсказывал ей, что он говорит не о прошлом, а о настоящем: в частности, об опыте своей тюремной жизни. Взлянув на шрам у него под глазом, она невольно задалась вопросом, как и при каких обстоятельствах он его получил.

— У меня такое впечатление, — запинаясь, проговорила она, — что вопрос, застрелили вы того человека или нет, на процессе не стоял. Полицейские показали, что вы его застрелили, да и вы сами этого не отрицали. Но присяжные решили, что вы сделали это умышленно, с заранее обдуманным намерением, а в это я поверить не могу.

Хотя Дерек, наклонившись к ней, оперся локтями о колени, его поза оставалась напряженной.

— Присяжные посчитали, что у меня был мотив. Возможно, они были недалеки от истины. Человек, которого я пристрелил, двадцать пять лет назад донес на моего отца.

Сабрина об этом знала.

— Вы утверждали, что застрелили этого человека при самозащите.

— А может, я соврал?

— Вы говорили, что узнали, кто он такой, лишь после того, как полицейские установили его личность.

— Возможно, я и тут соврал.

Сабрина видела, что этот разговор его злит, но упрямо продолжала гнуть свое. Она лишь понизила голос, чтобы окружающие не догадались, о чем они беседуют.

— По вашим словам, он, позвонив вам, назвался другим именем; потом заявил, что обладает некой важной информацией, необходимой вам для завершения очередного сюжета. Да ни один настоящий репортер, который любит свое дело, не, отказался бы от такого предложения!

— Ни один репортер, — с едким сарказмом в голосе произнес Дерек, — если только он находится в здравом уме, не согласится встречаться с неизвестным человеком в уединенном месте в час ночи.

Сабрина сразу поняла, что сарказм и злость, прозвучавшие в голосе Дерека, были направлены прежде всего на себя самого, и решила выступить в роли его адвоката.

— Между прочим, вы стали известным репортером во многом благодаря тому, что часто поступали вопреки правилам и были напористы и отважны. Ваша встреча с Джо Падилла прекрасно вписывается в эту схему.

— Точно. Этот поступок как раз в духе семейства, в котором я родился. — Глаза Дерека мрачно блеснули. — Папаша был человеком отчаянным. Убивал людей, не раз сидел в тюрьме и умер под забором с пулей в животе. Как говорят в подобных случаях: «Потомству леопарда івиться от темных пятен на шкуре».