Виктор Батюков

ДНИ. Донецкая Новейшая История

От автора

Дорогой читатель! Я, как и весь цивилизованный мир, с трепетом наблюдаю за разворачивающейся ситуацией на Украине. Именно это подтолкнуло меня к написанию данной книги. Состоит она из нескольких рассказов и подборки статей-небольших рассказов из периодики об имевших там место событиях. Сопереживавем вместе! С уважением, ваш Виктор Батюков

НОВАЯ ИСТОРИЯ ДОНБАССА

Школьный звонок оборвал рассказ о Французской революции на самом интересном месте. Даже после того, как он прекратил свое дребезжание, дети продолжали тихо сидеть за партами, но Сергей Викторович вздохнул и печально развел руками.

— На сегодня все, дорогие мои, на следующем уроке мы продолжим изучать этот тяжелый период в истории Франции.

Он подошел к учительскому столу, и, собирая в стопку разложенные на нем бумаги, с легкой улыбкой наблюдал как дети неторопливо покидают класс. Последним уходил Денис Столяров. У самой двери он остановился и повернулся в сторону учителя.

— Сергей Викторович. Неужели все недовольства народа обязательно должны вылиться в кровопролитную революцию или восстание?

Учитель истории не спеша сложил всё со стола в свой раздувшийся портфель, взял в свободную руку классный журнал и подошел к мальчику.

— Увы, мой юный друг, за всю историю человечества люди так и не научились слышать друг друга. Всегда, во все времена правящая верхушка считала и считает, что только они знают, как нужно руководить страной, а все замечания снизу воспринимают в штыки, и террором подавляют инакомыслие. А, как известно, террор порождает террор. Вот от этого и революции, восстания, кровопролитие.

— А у нас сегодня тоже революция?

Сергей Викторович усмехнулся, взял мальчишку за плечи, развернул в сторону двери, и они вот так, в обнимку, и вышли из класса.

— Нет. Я бы это назвал борьбой за жизнь. Тогда, в 2014 году мы ведь просто не согласились с тем, что нам предложило правительство. Заметь-мы не хотели их свергнуть, не собирались лишать их власти, мы просто были не согласны с некоторыми законами. За это власть решила нас лишить всех прав, потом изолировала, по сути загнала в гетто, а теперь старается уничтожить. Так какая

же это революция? Скорее самооборона.

Учитель остановился посреди коридора и взглянул на часы: — Извини, Денис, но мне нужно сдать журнал, а тебе пора домой, но я обещаю, что мы с тобой продолжим этот разговор.

Попрощавшись с учеником, Нечаев направился в сторону учительской. Рабочий день подошел к концу, ему осталось лишь заполнить кое-какие документы, и можно идти. Сегодня он обещал своим вернуться пораньше, чтобы всей семьей сходить в парк.

Страшный грохот сотряс стены школы. Со звоном посыпались стекла, воздух наполнился дымом, смешанным со штукатуркой. Взрывной волной учителя отбросило к стене, рядом с потолка упали светильники, в ушах зазвенело и стало трудно дышать. Придя в себя, он, опираясь о стену, поднялся, и стряхивая с пиджака осыпавшуюся побелку, вошел в учительскую. То, что увидел там Нечаев, заставило его полностью забыть о себе. Вырванные оконные рамы, перевернутые столы, лежащие на полу шкафы, обломки стендов, а главное- люди. Пятеро женщин лежали под этими завалами и не подавали признаков жизни. Отбросив в сторону портфель, Сергей Викторович бросился к углу, где под упавшим шкафом лежала совсем еще молоденькая учительница русского языка. «Потерпи, Леночка, потерпи, я сейчас,» — шептал он, пытаясь поднять громоздкую мебель.

— Вы держите, а я буду тащить, — раздался вдруг рядом с ним знакомый детский голос. Учитель повернул голову, и встретился взглядом с Денисом. Пятнадцатилетний паренек, весь чумазый, в побелке, схватил под руки учительницу и, упираясь изо-всех сил, вытащил её из-под шкафа.

— Жива! — радостно сообщил он, услышав тихий стон женщины.

— Хорошо, ты сможешь доставить её в коридор?

— Думаю, да. Елена Евгеньевна не тяжелая.

— Тогда давай, а я займусь остальными.

— Хорошо. Сергей Викторович, у вас с головы течет кровь.

— Да? Потом, все потом. Сейчас главное они, — Смахнув с глаз кровь, Нечаев подхватил под руки другую женщину.

Взрыв очередного снаряда заставил его и Дениса упасть навзничь, но на этот раз удар пришелся по школьному двору, принеся в учительскую лишь новую порцию пыли и дыма.

— Вставай, родной, слышишь, вставай! — прокричал он, тряся мальчишку за плечо. Тот поднял голову, осмотрелся, встал и потащил в коридор стонущую учительницу. На радость Дениса и Нечаева все женщины оказались живы. У троих были переломы, две контужены, но главное — живы. Дождавшись спасателей и «скорую помощь», Сергей Викторович передал им пострадавших, а сам, отказавшись от помощи, шатающейся походкой побрел домой.

— Ты как в учительской оказался? — спросил он идущего рядом Дениса, когда они обходили еще дымящуюся воронку прямо у крыльца здания.

— Я только на первый этаж спустился, слышу — свистит. Ну, вы знаете, как свистят гаубичные снаряды. Потом «бабах!» — взрыв. Стекла зазвенели, штукатурка посыпалась. В общем, рядом лег. А вы — то там. Вот я и подумал: «А вдруг ранены, а может, помощь нужна».

— Ты мой дорогой. — нервное напряжение начало понемногу отпускать, и от этого на глазах и в голосе учителя появились слезы. Он прижал мальчишку к себе и поцеловал в покрытую побелкой макушку.

— За что они нас так?! Почему? Неужели нужно убивать всех только за то, что они хотят говорить на том языке, на котором говорят?! Дружить с теми, с кем хотят дружить?! Живут так, как хотят жить?!

— Но ведь вы сами говорили, что так было всегда, — Денис поднял голову и заглянул учителю в глаза. — Вот мой папа сейчас где-то на передовой, нас защищает, а мама в Киев уехала. Она и меня звала, но я отказался, сейчас у бабушки живу.

— Не жалеешь?

Денис покачал головой: — Нет. Здесь моя Родина, здесь правда. А там… — он немного помолчал. — Я не знаю, но мне туда не хочется. Там все чужое.

Нечаев вздохнул и еще крепче прижал парня к себе. Вот так, обнявшись, они прошли два квартала и, простившись на перекрестке, каждый поспешил к своему дому. Уже войдя во двор, Сергей Викторович почувствовал неладное. Черный дым пожара нависал над пятиэтажками грозной грозовой тучей. Кругом сновали люди, где-то плакали дети, истошно вопили женщины, группками стояли хмурые мужики курили и в полголоса материли всех и вся. Нечаев прибавил шаг, но не доходя с десяток метров до своего дома, не в силах совладать с дрожью в ногах, опустился на скамейку. Верхний этаж его трехподъездной