Кащей, (Ксенофонт Глебыч Хворостинин), гребенской казак

Шепа Исмаилов, боевик

Макшерип Тумгоев, командир боевиков

Исса Тумгоев, его сводный брат

Заира Тумгоева, сестра Макшерипа и сводная сестра Иссы

Милик (Милюков), аспирант Военной академии

Хаджи-Хизир Бисултанов, («Хрипатый»), шеф безопасности «Гуниба»

Саид-Эмин Хабаев, хозяин «Гуниба»

Петр Цакаев, сотрудник «Гуниба»

Лев Севастьянов, («Вольдемар»), финансовый эксперт

Ольга Севастьянова, его жена

Пайзулла Нагоев, он же Хаким Арсамаков, частный детектив

Бэзил Шемякин, частный детектив

Наташа Лохв, его жена

Колюня, их сын

Ефим Шлайн, полковник ФСБ

Бекбулак Хасанов, агент «Гуниба» в Париже

Мадам Зорро, шеф безопасности казино «Чехов»

Курпатов, агент контрразведки и подчиненный Зорро

Князь Тереха Лоовин, гешефтмахер в Сочи

Карамчян, сочинский ювелир

Отец Афанасий Куги-Куги, православный батюшка

Уаелеси Туафаки, инспектор полиции

Вака-атуа, шаман

Медсестра Нэнси, филиппинка

Владимир Владимирович Делл, плантатор

Рум (Румянцев), взводный Шемякина в Легионе

Боб Шпиган, преподаватель Алексеевских курсов

Юзеф Смоляк, то же

Йозеф Глава, то же

Гоша, содержатель гостиницы

Цтибор Бервида, агент Европейской Специальной комиссии и ЦРУ

Праус Камерон, чин Европейской Специальной комиссии

Кларичка Камерон, его жена

Жак Филиппар, агент Камерона

Макс Ортель, то же

Ив Пиккель, парижский адвокат

Идрис Аг Итипарнене, малийский студент

Виктор Иванович Жиляков, генерал

Алексеев П. А., его подчиненный

Князь Юрий Курнин, пилот

Дзюдзюик, вдова Курнина

Ганнибал, делец, второй муж Дзюдзюик

Туниска в кожаном жакете, соглядатайша Ганнибала

Ваэль эль-Бехи, работник гольфклуба

Харудж, то же

Слим, таксист

Випол, майор таиландской полиции

«Кинг Конг», дезертир

«Волосатый человек Евтихеев», то же

Предлагаемая история — стопроцентный литературный вымысел. Любые совпадения в названиях учреждений, адресах квартир, званиях и должностях абсолютно случайны. Это относится и к персонажам книги, которые полностью подпадают под приговор Оскара Уайльда, некогда сказавшего: «Единственные реальные люди — это люди, никогда не существовавшие».

1

Засеку поперек обледенелой тропы обходили на полступни от обрыва, под которым отстаивался туман, а возможно, и облака. Шагов через десять после завала продолговатый бугорок, хрустнувший снежной коркой под сапогом, дернулся и ехидно сказал ему в камуфляжную спину:

— Спецназ акбар…

Ослик, горбатившийся следом под патронными цинками, натянув повод, скакнул от замаскированного кочкой дозорного.

— Аллах воскресе! — отозвался, хихикнув, державшийся за ослиный хвост человек с подобием мольберта, висевшего на плече. Он страдал куриной слепотой, мало что различал на едва занимающемся рассвете и волокся на буксире.

Дозорный ерничал — наверное, в предвкушении смены, — а временный слепец, старикашка из гребенских, как он сказал, казаков, богохульствовал бравады ради: до Пасхи оставалось три месяца. Этот щуплый Кащей, видно, на слух узнал засевшего в секрете; он считался своим на тропе, где «псы войны» исповедовали одну общую веру — в наличные, а потому зубоскалил вместе с ними над чем угодно.

Человек в камуфляже подумал, что у таких овечек из стада Господня единственная забота о душе — шерсть для её прикрытия. Погуще бы и с прикидом под волчью.

Потом спохватился: зряшно озлился на обалдуев, просто устал. И помолился о прощении для себя и заодно для суесловившего Кащея. Остряка у засеки не стоило принимать во внимание. Наемник мог перейти и в магометанство, как раньше где-нибудь — в буддизм. Придурков прибавлялось всюду, Кавказ не исключение.

Засека венчала перевал. С него открывалась лесистая долина, урезанная речкой, за которой бирюзовый рассвет высвечивал очередной кряж. Совсем близко. Рукой подать. Но за несколько дней похода курьер набрался опыта: расстояния — иллюзия в морщинистых и крутых распадках Горной Чечни. Маршировать предстояло не меньше часа лесом, и только после переправы через полусухое русло они упрутся в скалы, перед которыми устроят привал…

Шел он без оружия. В случае перехвата предстояло работать по легенде захваченного в заложники.

Легенду выдал длиннорукий бородатый очкарик, возникший перед самой погрузкой возле трапа грузового Ил-18 на подмосковном аэродроме в Раменском. Закинув за спину ниже задницы руки с оголенными запястьями рукава кожаного реглана не доставали до перчаток, — и делая вид, что отворачивается от пронизывающего ветра с моросью, этот тип внятно изложил «вариант на все случаи». Не скрывать правду от людей в горах, к которым отправлялся курьер, и врать своим, кося под заложника в случае перехвата. «Правда», овеществленная в полиэтиленовых пакетах с долларовыми купюрами, покоилась в двух патронных цинках, которые в Моздоке выдаст пилот. Очкастый так и сказал: «Правда в пакетах со стодолларовыми купюрами». Общей суммы, однако, не назвал. Поклажу надлежало сдать в конце «коридора», по которому от Моздокского аэродрома поведут сменные связники.

О возвращении бородач не обмолвился. Надо понимать, не стал повторять обычное при таких забросках: выбирайся как придется, если выживешь, а нет там похоронят…

Еще не затихли моторы транспортника, халтурно — вприпрыжку посаженного в Моздоке, как на борт влетел и неразборчиво представился армейский майор. Тачку с цинками катили вдвоем, утопая по щиколотку в говенного оттенка грязи. Майор назвал её «чеченским асфальтом». Из-за этой грязи мелковатые солдатики, ждавшие загрузки в чрево бело-голубой «коровы» — вертолета Ми-26, - гнулись под амуницией, не имея возможности поставить поклажу или присесть. Заморенные сопляки дергались, поправляя сползавшие с плеч громоздкие вещмешки…

За воротами КПП майор угодливо втащил цинки в УАЗ с водителем. По испаханным танками моздокским улицам миновали баню, у которой слонялись гладкие десантники с пивными банками в руках, затем техникум, где, как сообщил майор, получал образование будущий, а теперь, соответственно, бывший шеф чекистов Андропов, и прикатили к вокзалу. Майор и солдат удалились в палатку за «плесенью», то есть сигаретами «Краснопресненскими», а к УАЗу подъехала «копейка» — ВАЗ-2101 с кустарно раскрашенным в клетку фонарем на крыше. Русский таксист бессловесно перенес цинки в багажник. Так же бессловесно он и рулил сорок минут через Северную Осетию.