Дэвид Хэндлер

Человек, который умер смеясь

Диане, которая просит, чтобы все хорошо закончилось

Ночью и днем есть только ты,

Единственный мой, под луной и под солнцем.

Из песни Коула Портера

Знаете, я тут думал про этот «розовый бутон»[1], про который вы пытаетесь разузнать. Может, это что-то, что он потерял.

Мистер Бернстайн — репортеру,

фильм «Гражданин Кейн»

ГЛАВА 1

Мне снилась Мерили, когда зазвонил телефон. Сон я не запомнил, но лицо горело, и было трудно дышать. Лулу опять устроилась спать у меня на голове — она завела себе такую привычку, когда домовладелец убавил отопление. Я спихнул ее и попытался сфокусировать взгляд на часах возле кровати. Это далось мне с трудом. Я пил бойлермейкеры[2] в «Даблин-Хаус» до половины третьего, а с тех пор прошло… ровно девять минут.

Я снял трубку. Голос на том конце был хрипловатый, с бруклинским выговором. Неужели Единственный?

— Ты круто пишешь, приятель. Очень круто.

Я прокашлялся.

— Вы что, прочли мою книгу?

— Мои ребята читали. Она произвела на них впечатление. Говорят, динамичная и, как там это, актуальная.

— «Ньюсуик» тоже так считает. Это фраза из их рецензии на задней стороне обложки.

— Нам надо поговорить, приятель.

— Охотно. Вот когда прочтете, тогда и поговорим. И больше никогда не звоните мне посреди ночи. Это невежливо.

— Слушай, ты вообще соображаешь, с кем разговариваешь? Я — Санни Дэй! Ты кем себя возомнил — мной?

Я повесил трубку и нырнул обратно под одеяло и Лулу. У меня не так-то много в жизни осталось — только Лулу и моя гордость. Уснул я мгновенно.

В следующий раз я проснулся оттого, что в дверь громко и настойчиво колотили. Сначала показалось, что это стук в висках, но звук шел от двери. Лулу залаяла. Я попытался ее заткнуть — для практически безногого существа лай у нее просто оглушительный, — но она спрыгнула с кровати и вразвалку направилась к двери, не переставая лаять. Я снова всмотрелся в часы. Еще и девяти утра не было.

— Кто там?

— Санни Дэй! — послышалось из-за двери.

Я откопал в куче одежды на стуле шелковый халат.

— Как вам удалось проникнуть в здание?

— Вик умеет обращаться с замками!

— Кто такой Вик?

— Давай, Стюарт, открывай уже!

Я открыл, и за дверью действительно оказался Санни Дэй. Очень странное ощущение — увидеть вживую человека, знакомого еще с детсадовского возраста. Он выглядел в точности как на экране, только как бы усиленный — еще меньше ростом, еще толще, морщины на лбу глубже, черные брови гуще, нос больше. Санни уже перевалило за шестьдесят, но волосы он по-прежнему зачесывал назад и красил в черный цвет. Похоже, волосы на груди он тоже красил, в чем можно было убедиться воочию благодаря распахнутой шубе и расстегнутой до пупа красной шелковой рубашке. Загорелый и бодрый, он явно недавно побрился и пах одеколоном и тальком. Он протянул ухоженную руку. Я ее пожал. Рукопожатие оказалось чертовски крепкое, не то что у меня.

За его спиной возвышался блондин лет сорока в коротком приталенном пальто, с пробивающейся лысиной и длинным шрамом на подбородке. Ростом, наверное, метра два и весом за сотню килограммов.

— Это Вик Эрли, — сказал Санни.

Вик сухо кивнул.

— Вы вообще спите когда-нибудь? — поинтересовался я, стоя в дверях и дрожа от холода.

— Может, впустишь? — спросил Санни.

Я впустил их в квартиру, и в моей крошечной гостиной сразу стало очень тесно. Лулу залилась яростным лаем и тут же спряталась под письменный стол.

— Ну ты молодец, Лулу, — сказал я ей.

Санни окинул взглядом скудную меблировку, ворохи газет, пыль, пивные бутылки, раковину со стопкой грязных тарелок и капающим краном, видневшуюся в проеме двери.

— Что здесь у нас, сцена «бедность не порок»?

Вик засмеялся.

Я пошел в кухню, разболтал в стакане с холодной водой две ложки растворимого кофе с горкой и влил в себя вместе с тремя таблетками обезболивающего. Потом я бодро улыбнулся.

— Начинайте день с плотного завтрака.

Санни оскалился в ответ, откопал в кармане коробочку мятных драже «Сен-сен» и сунул два в рот.

— Одевайся, — скомандовал он. — Вылетаем через час.

— Куца вылетаем?

— В Лос-Анджелес. У меня в поместье отдельный гостевой домик, живи там сколько хочешь.

— Погодите-ка…

— Ив темпе, а то…

— Стоп! О чем вообще разговор?

— Я тебя выбрал, — сказал он. — Ты подходишь.

Я плюхнулся на тахту и потер глаза.

— Сказал своим ребятам, они все сделают. Какие условия ты хочешь — такие и получишь. Дело сделано.

— По-моему, вы не поняли, — медленно произнес я. — Ничего не сделано. Я возьмусь за вашу книгу, если решу, что мне это интересно, а я пока не решил.

— Ну что я тебе говорил, Вик? — заулыбался Санни. — Ты парень дерзкий. И талантливый. И круто пишешь.

— Да неужели.

— Ужели. После того, как мы вчера поговорили, я взялся за твою книжку. Извини. Не привык работать с нью-йоркскими умниками. Вечно забываю, что вы, ребята, такие… как это сказать? Чувствительные. Ну, в общем, я всю ночь читал. Даже спать не хотелось, так меня захватило. Я с тобой не согласен, конечно, — ну то есть с выводами в конце. Но это ничего. Главное, что история интересная, и у тебя есть стиль, а не просто умные слова.

Даже и добавить нечего.

— Не пробовал продать права на экранизацию? Роль отца классная. Я б ее круто сыграл.

— «Орион» предлагал ее Полу Ньюмену.

— Ну, он тоже кое-что умеет, — весело отозвался Санни.

Вик засмеялся. Ему явно платили в том числе и за это.

— Надо нам с тобой как-нибудь поболтать о литературе, приятель. Я же бросил пить, времени теперь полно. Ты бегать любишь? Мы с Виком каждое утро пять миль пробегаем. Сегодня утром уже пробежались по Центральному парку. Вик когда-то играл в нападении за «Брюинс»[3].

Вик бесстрастно смотрел на меня сверху вниз, но я не трусил, твердо зная, что в честной драке продержусь против него не меньше двух десятых секунды.

Я повернулся к Санни.

— Мы можем поговорить наедине?

Он подергал золотую цепочку, затерявшуюся в зарослях на груди.

— Вик, подожди в лимузине.

Вик вышел. Лулу опять лихорадочно залаяла, не покидая своего убежища под столом.