«Они здесь!» — сразу поняла Бажена, едва увидела в грязи у калитки следы сапог.

Следы непростые, с множеством маленьких углублений. Такие оставляют только немецкие маршевые сапоги… У нацистов сапоги с гвоздями на подошве — это в округе знали все.

Наверное, впервые юная ведьма пожалела, что их изба так далеко от жилища людей, помощи ждать неоткуда.

Для ведьмы-оборотня такие следы означали одно — нужно бежать без оглядки.

И Бажена побежала бы… Тем более что силы в ней еще почти никакой, достойно постоять за себя не сможет. Однако следы у самой избы, а в избе мама. Одна. А папа… папы у несчастной отродясь не водилось.

Юная ведьма вытянула вперед руку, пошевелила пальцами, почувствовала: мать точно там и… очень боится. Значит, не успела обратиться, значит, нашли.

Инстинкт самосохранения верещал: «Беги!»

Но любовь к матери, древняя, как сама жизнь, кричала, вопила, выла, чтобы Бажена попыталась хоть что-нибудь сделать. В избу входить страшно до икоты, но остаться без мамы еще страшнее. Пусть она уже не ребенок, пусть ей уже шестнадцать, мама во всяком возрасте — очень важный человек.

«Как-нибудь отвлеку гадов, а уж мама их… ух! В два счета изжарит, не зря же огненная ведьма!» — промелькнула в ее голове опасная мысль.

Икнув от страха, глупышка схватила метлу, единственное попавшееся под руку оружие, и помчалась внутрь в слепой надежде, что уж вдвоем-то с мамой они непременно одолеют немцев. Проскочила сени, вбежала в горницу, а там…

В некогда светлой и уютной комнате с веселыми занавесками в цветочек не осталось ничего целого. Даже лавка и стол перевернуты, переломлены надвое. Мужчин трое — немецкие солдаты, это Бажена определила по их форме. Высокие, крепкие, от них смердело потом и жаждой власти. Они рычали от натуги, пытаясь справиться с отчаянно сопротивляющейся рыжей ведьмой, а совладать с ней отнюдь не просто.

Один крепко сжимал руки мамы Бажены за спиной, второй пытался заткнуть ей рот кухонным полотенцем, а третий уже занес изогнутый кинжал с вырезанными на нем ритуальными письменами.

— Сдохни! — крикнула Бажена и швырнула метлу в того, кто занес кинжал.

Чудом попала в спину… да только вреда никакого не причинила. Зато ее заметили.

Солдат с кинжалом повернулся в ее сторону и закричал сатанинским голосом:

—  Die Hexentochter!*

«Дочь ведьмы… — разобрала фразу Бажена, по-немецки она не говорила, но различала некоторые слова, как и многие в тот период. — Они поняли, кто я! Ой-ой…»

Впрочем, тут семи пядей во лбу быть не нужно. Рыжая, как и мать, зеленоглазая, худая, щеки круглые, аккуратный нос с родинкой — всё, как в их семье и водилось издревле. В общем, мамина копия, только меньше и гораздо слабее.

Солдат с кинжалом повел крючковатым носом, словно вдыхая запах Бажены, развернулся к ней всем телом, алчно сверкая глазами. Видно, решил, что две ведьмы лучше одной, и двинулся на нее.

В эту самую секунду взвыл солдат, который пытался запихнуть в рот женщины полотенце. Он выронил его и вдруг запрыгал и завизжал, как резаная свинья. А всё из-за резкого пинка, который получил в причинное место. Мама Бажены постаралась — стукнула со всей силы.

Рот рыжей ведьмы освободился, из него тут же послышались булькающие звуки. А потом она закричала так пронзительно, что единственное целое окно в комнате пошло трещинами:

— Абра ун мартла, игнып бору хар!*…

Язык мертвых Бажена знала отлично. Эти каркающие звуки ни с чем не спутаешь. Древний колдовской язык, которому обучали всех ведьм с пеленок, но в деле он использовался лишь в случае крайней нужды.

Как только последний звук вылетел из горла матери, юная ведьма вдруг почувствовала легкое покалывание по всему телу, посмотрела на свои руки, а они стали размываться… как если бы кто-то вылил воду на только что сделанный рисунок.

— Halt die Klappe!* — тут же скомандовал солдат с кинжалом.

И его соучастник кинулся за упавшим полотенцем.

— Мама! — закричала Бажена, видя, как та затряслась, будто в сильнейшей лихорадке, вдруг посерела, а кожа ее одрябла.

Ей снова заткнули рот, но это уже не имело никакого значения. Тело ведьмы будто лишилось духа.

«Мамочка, сколько же сил ты вложила в эти слова…» — то были последние мысли Бажены перед тем, как раздался резкий хлопок. А потом ее не стало…

Юную ведьму будто стерли и нарисовали заново где-то совсем в другом месте. Точнее, место было то же — впереди лес, звук текущей реки, даже птицы пели так же, а вот одинокой родительской избенки нет, вместо нее старые развалины, сгнившие бревна и пустота… Матери, естественно, тоже не было. Ни единого следа, ни клочка одежды, ни волоска.

Бажена бегала по месту, как заведенная, всё всматривалась в каждый куст, в каждый камень, как вдруг натолкнулась на дуб… Огромный, ветвистый… он рос как раз в том месте, где она сажала его когда-то с мамой.

«Сколько же лет нужно, чтобы вырос такой большой дуб?» — подумала она, ошарашенно на него взирая.

Помотала головой и снова бросилась к месту, где когда-то стояла изба.

— Мама! Мама!.. — плакала Бажена и лишь через время поняла, что не плачет, а отчаянно мяукает…

Превратилась и даже не заметила.

Покрутила головой, повертелась волчком… а обратно из кошки в человека никак…

«Что это значит?!» — прокричала она про себя.

А значило это только одно — у нее нет силы. Хуже того — становилось по-осеннему холодно, начало смеркаться, а вокруг ни души, ни единого огонька. В животе болезненно заурчало, захотелось есть. Охотиться она не умела, а до ближайшей деревни километры и километры.

«Неужели мне суждено умереть одинокой кошкой?»

* Die Hexentochter! – Дочь ведьмы! (перевод с немецкого языка).

* Абра ун мартла, игнып бору хар! – Кровь родная, испарись, через время к нам вернись! (заклинание придумано автором)

* Halt die Klappe! – Заткнись! (перевод с немецкого языка).

Спустя два года:

«Вау!» — мысленно закатила глаза Бажена.

От мужчины очень вкусно пахло мясом. Какой великолепный запах для обычного сентябрьского вечера!

Небось, заказывал мясо в кафе, жировал, ел от пуза… ей бы тоже очень хотелось. Юная ведьма давно мечтала зайти туда, и чтобы не погнали поганой метлой, а позволили сделать заказ. Тут же и рыба, и курица, и говядина! Только кто туда пустит кошку?