* * *

Эта история случилась давным-давно с мальчиком по имени Людо, так что хочешь – верь, хочешь – не верь. Я ее слышала от его собственного внука и убеждена, что она правдива до последнего слова, но ты, Амелия, решай сама.

Людо Шпигелю было одиннадцать лет, и он жил в деревушке Оберфельд в горах Баварии. Герр Шпигель, отец Людо, был очень беден. Три козы и корова – вот и все богатство, не считая жены и сына. Даже старый рабочий конь и домик, бедный, как и его обитатели, принадлежал не ему, а королю, который владел долиной и землей на много миль вокруг.

Герр Шпигель зарабатывал на жизнь плотницким ремеслом. Сам валил деревья, сам спускал бревна с горы с помощью коня по кличке Ренти, затем распиливал и оставлял для просушки. Он считался очень хорошим плотником, и не было такого дома в Оберфельде, где бы не стояла мебель, сделанная его руками. Как-то доктор Кайнц из самого Нидерфельда заказал ему стол, а еще отец Людо вырезал церковную скамью, которая (как сказал священник) украсила бы королевский замок. Но за тяжелый и кропотливый плотницкий труд платят немного, поэтому герр Шпигель не гнушался любой работы.

Летом они с Людо – настоящее имя которого было Людвиг, как у короля, – отправлялись на летние пастбища пасти скот с окрестных ферм. В горах солнце сияло ярче и было вдоволь воды и сочной травы. Дважды в сутки коров доили, и отец Людо вместе с другими работниками делали из молока сыры на продажу. Суетиться вокруг кипящих котлов и доить коров работа не из легких, и Людо был слишком мал, чтобы помогать взрослым. Целые дни он проводил на горных склонах, приглядывая за коровами и козами. Людо любил лето.

Но лето заканчивалось, и суровая зима вступала в свои права. В середине сентября, когда на траву ложились тяжелые росы и бабочки сонно кружили над синими скабиозами и серебристым чертополохом, стада, нежно звеня колокольчиками, спускались в долину. В деревне устраивали гулянья вроде наших праздников урожая. Музыка, танцы, благословение домашней скотины – ненадолго жизнь наполнялась весельем и радостью, но праздник не вечен, и скот загоняли в стойла, а корову, коз и коня Ренти запирали на долгие месяцы. Отец Людо пополнял запас дров под навесом, выбирал созревшую древесину для резьбы, и летние хлопоты уступали место зимним заботам.

А вскоре долину засыпало снегом.

Тебе такого снега видеть не доводилось! Только вообрази: весь день небо хмурится, а когда ты ложишься спать, в воздухе начинают кружить первые снежинки. Утром просыпаешься – за окном сияет солнце, на небо больно смотреть, а на сверкающем снежном покрывале залегли глубокие синие тени. Там, где раньше стояли дома, выросли остроконечные сугробы в форме домов, а на месте бора высятся колонны рождественских елей. Дороги, реки и поля – все занесло снегом.

Впрочем, свои радости были и у зимы, когда жители деревни, натянув снегоступы, выходили из дома. Людо и сам не знал, что любит больше: лежать на солнечном склоне, сонно поглядывая на мирно пасущихся коз, или нестись с горы по искристому снегу – быстро-быстро, как король в своих позолоченных санях, запряженных четверкой серых лошадей.

Но иногда зима бывала жестокой. Представь, что после чудесного солнечного дня ты просыпаешься среди ночи и слышишь вой, словно собака скулит под окном. Только это не собака – она мирно спит, свернувшись рядом на одеяле. Это северный ветер, суровый северный ветер, который принес пургу. В такие дни снежные хлопья заслоняли белый свет, долину заметало, а что страшнее всего, с гор сходили лавины. Они сметали все на своем пути: дома, людей, скотину – и погребали их так глубоко, что лишь месяцы спустя, когда солнце растопит снег, тела находили и хоронили.

Именно в одну из таких ночей и началась история Людо.

Всю неделю шел снег, укутывая деревню и долину мягким покрывалом, но в бедном домишке Шпигелей было тепло и довольно душно – никому в голову не приходило открывать окна в такую погоду. Людо с отцом дни напролет просиживали у печки, занимаясь зимней работой.

Но прежде всего, Амелия, я расскажу тебе, как выглядел их дом. Поверь, такого дома ты не видела и, наверное, никогда не увидишь, хотя в Баварии еще можно встретить ветхие хижины, больше похожие на сараи, а ведь когда-то в них жили бедные люди, такие как Людо.

Двухэтажный домик Шпигелей был срублен из дерева. На первом этаже зимовала домашняя скотина. В одной половине помещения (назовем ее хлевом) располагались стойла, в другой хранилось сено для животных и припасы для людей: картошка, бочонки с квашеной капустой, которую в тех краях называют «сойеркраут», мука и связки сухих колбас. Здесь же герр Шпигель держал инструмент, банки с клеем и лаком, выдержанное дерево. В углу стоял ящик, доверху набитый чем-то похожим на кривые корни и узловатые сучья. Собственно, это и были корни и сучья. У герра Шпигеля отлично выходили не только столы и скамьи, но и всякие резные вещицы. Почти каждый вечер, когда с другой работой было покончено и фрау Шпигель садилась шить у печи, Людо с отцом устраивались рядом и вырезали фигурки гномов, серн и горных козлов. Летом эти фигурки можно было продать и заработать немного денег.

Надо признаться, деревянные фигурки Людо – если их не подправлял отец – были не слишком хороши.

«Ты никогда не станешь резчиком, – наставлял сына герр Шпигель, – если не заговоришь с теми, кого вырезаешь, и они не ответят тебе».

Людо не понимал, о чем толкует отец, потому что, хотя герр Шпигель определенно что-то бурчал себе под нос («Сам с собой толкует», – говорила мать, моргая за стеклами очков), мальчик ни разу не слышал, чтобы деревянные гномы и эльфы проронили в ответ хоть слово. Впрочем, когда герр Шпигель развешивал готовые вещицы по стенам до весны, они смотрелись на удивление живыми и даже немного себе на уме, словно задумали, когда семья уляжется спать, спрыгнуть и отправиться по своим делам. И хотя у фигурок Людо было по два глаза и рот, они выглядели деревяшки деревяшками и точно не собирались ничего затевать.

Людо старался изо всех сил, строгал и строгал, мечтая, что когда-нибудь ему доверят сделать что-нибудь действительно полезное, например стол или стулья. Однако с долотом и рубанком он управлялся на редкость неуклюже, и, после того как несколько раз порезался и испортил пару отличных деревяшек, ему запретили брать в руки инструменты. Лично я считаю, что Людо просто слишком старался и брался за работу, до которой не дорос. Однако герр Шпигель нетерпеливо тряс головой и вслух удивлялся, за что ему в сыновья достался такой недотепа. На что фрау Шпигель, поджав губы и делая аккуратные стежки, замечала, что не все рождаются умельцами и что даже от Людо иногда бывает прок. Бедный Людо только вздыхал и больше всего на свете хотел преуспеть хоть в чем-нибудь, чтобы стать опорой родителям. И тогда придет день, и деревенские скажут: «А сынок-то у Шпигелей вырос умником». Так говорили про Эмиля, сына булочника, про сына кузнеца Ханса и даже про Руди, приятеля Людо, который однажды умудрился заработать серебряную монету, показав королевским загонщикам, куда побежал олень. Но никто и никогда не говорил такого о Людо Шпигеле, который не учился в школе, а если что и умел делать хорошо, то всего лишь носить дрова и воду, кормить скотину, чистить стойла, точить инструменты, заваривать клей, мыть кисти, сортировать гвозди и подметать стружку. И Людо упрямо ковырял твердый сосновый корень (разумеется, лучшие заготовки предназначались для отца) и мечтал, что однажды станет настоящим резчиком и его работы не посрамят королевский дворец.