Точно не знаю, сколько колбасок было на сковороде, но, когда мальчики закончили ужинать, на ней не осталось ни одной, и добрая половина пришлась на долю Людо. Когда он с довольным вздохом поставил тарелку на стол и запил колбаски стаканом воды, то почувствовал себя совершенно преображенным: усталость и сонливость словно рукой сняло.

– Спасибо, – поблагодарил Людо хозяина. – Было очень вкусно, а такой сладкой воды я в жизни не пил. Откуда течет этот ручей?

– Вода не из ручья, – ответил мальчик. – Она с неба.

– Дождевая? – Людо пил такую воду дома из бочки, но никогда она не казалась ему такой вкусной, как та ключевая вода, которую он приносил матери. – У нас дождевая вода не такая, – сказал он и усмехнулся, когда мальчик рассмеялся. – То есть я понимаю, что та же самая, но у вашей вкус особенный.

– Это потому, что тебя мучила жажда. А еще из-за еды.

– Возможно, – продолжил Людо, которому было легко с новым знакомцем, не то что с теми задирами из пещеры, – но должен сказать, таких колбасок я в жизни не ел. Они спасли мне жизнь, это точно. Думал, придется заночевать в горах без воды и еды. Я знаю, что можно есть снег, но на вкус он не очень.

– Снег здесь не задерживается, – сказал мальчик. – Его смывает дождь.

– Дождь? У нас никогда не бывает дождей в это время года.

– Разве ты не слыхал про февраль-водотек?

– Но сейчас не февраль, – Людо запнулся, потом вспомнил, как здесь все странно устроено, и слова Пелея: «Свидимся через год».

– У меня тут всегда февраль, – сказал мальчик.

Он сидел на ковре, скрестив ноги и пристально всматриваясь в Людо. У него были широкие скулы, большой рот и чуть раскосые глаза: узкие, длинные и синие-пресиние. А еще у него были взлохмаченные черные волосы.

Людо не понял ответа, но он не понимал здесь столь многого, что упоминать об этом лишний раз не стоило. Поэтому он молча собрал тарелки и сказал:

– Я помою посуду.

Мальчик покачал головой:

– Просто выстави их за порог. Сами помоются.

Людо удивился, но спорить не стал. Нагнувшись, чтобы поставить сковороду и тарелки на землю у порога, он заметил, что на небе проступили звезды, а старый Ренти щиплет сочную траву в сторонке. Пока он стоял за порогом, на землю упали первые капли, и Людо поспешил спрятаться за дверью, пока дождь не зарядил по-настоящему. Ренти не было до дождя никакого дела: он привык пастись в любую погоду. К тому же за перевалом заметно потеплело.

– А теперь, – сказал мальчик, – скажи, как тебя зовут и что ты делаешь на этом пути.

– Мое имя Людо, полностью Людвиг Шпигель, и я пытаюсь вернуться на ту сторону Егерсальпа…

– Долго же тебе придется идти.

– Но он же сразу по ту сторону перевала? Я прошел сквозь пещеру у его подножия…

– Ты прошел через Дома Стрельца и Козерога. И ты теперь далеко от родной долины, – ответил мальчик сочувственно, – придется возвращаться длинным путем. Разве Стрелец тебе не объяснял?

– Никто мне ничего не объяснял, – вздохнул Людо.

– Так я и думал. Стрелец слишком надменен, Козерог себе на уме, но все же ты здесь, и это многое говорит о тебе. Не сомневайся, я помогу, но за других не ручаюсь.

– Кто ты? – спросил Людо.

– Можешь называть меня Гула. Моя страна кончается там, где водопад падает со скалы. Я помогу тебе здесь, но над тем, что ждет впереди, я невластен.

Некоторое время мальчик молчал, сузив яркие синие глаза и пристально всматриваясь в Людо, словно видел его насквозь. Людо тоже молчал, говорить не хотелось. Теперь он понимал, что имеет дело с настоящим принцем, но сытость и довольство не давали испугаться. Мальчики сидели и слушали, как трещит огонь и капли дождя стучат по соломенной крыше.

– А теперь расскажи свою историю с самого начала, – велел Гула.

И Людо снова пустился в рассказ о том, что случилось с ним с той минуты, когда стукнула дверь хлева. Мальчик молча слушал, не сводя с него узких синих глаз.

Когда Людо закончил, он кивнул:

– Теперь мне все ясно. Я не мог понять, почему Стрелец позволил тебе пройти. Обычно он не пропускает. Эта банда, его ученики, вечно рвется показать, как прекрасно он научил их обращаться с оружием. Теперь я понимаю, что он сделал это ради коня. Конь хотел продолжить путь, поэтому Стрелец позволил тебе идти вместе с ним. Наверное, конь попросил за тебя?

– Не знаю. Они разговаривали, но я же не знаю их языка. Стрелец просто сказал, что я могу пойти один или с конем, и я выбрал Ренти. Кажется, ему это понравилось. Стрелец говорил, что мы должны идти вслед за Солнцем и догнать его до того, как попадем к… кажется, он сказал, к Скорпиону. А один из юношей, добрый малый, пообещал, что мы свидимся через год. Вот и все.

– Что ж, если сделаешь полный круг, как раз управишься за год.

– Год?! – в ужасе воскликнул Людо. – Но я должен быть дома, присматривать за козами и коровой! В мае их выпустят, а после отец уйдет на летнее пастбище…

– Не тревожься, – ласково промолвил Гула, – это не займет года. Они даже не поймут, что ты побывал за пределами долины. Если, конечно, ты вернешься.

– Это я уже слышал. Ты хочешь сказать… хочешь сказать, по пути я встречу других людей вроде тех мальчишек, которые попытаются меня убить?

– Боюсь, что так. Но ничего не поделаешь. Теперь уже ты не можешь вернуться, даже если передумаешь и решишь, что дальше конь пойдет один. Ты должен идти вперед. Некоторые Дома тебе придется миновать незаметно, в других… ну, возможно, если не сумеешь пробиться силой, придется действовать языком. Сначала переговоры, драка потом – отличный девиз.

– Драка? Но я не могу драться.

– Почему? Ты сильный, и у тебя есть оружие.

– Ой.

Людо успел забыть про кинжал, который дал ему Пелей. Кинжал был заткнут за пояс и в свете очага выглядел очень острым и опасным. Почему-то вид кинжала нисколько не успокаивал.

– А что до переговоров, то говорить красиво я не мастак. Дома я только и слышу, – при воспоминании о доме Людо почувствовал в горле комок, – что я тупица.

– Ну и что? Есть вещи поважнее ума, – сказал мальчик Гула.

Это настолько походило на слова Стрельца, что на сей раз Людо отнесся к услышанному всерьез.

– Какие?

– Будь честен, живи в чистоте, сохраняй дыхание свежим, – ответил мальчик.

Его голос звучал по-особенному: таким голосом мать Людо читала вслух, а священник говорил в церкви по воскресеньям. Однако казалось вовсе не удивительным, что так говорит синеглазый мальчик, сидящий скрестив ноги в бедной пастушьей хижине. Дождь снаружи прекратился. Эхо от слов Гулы отзывалось где-то высоко среди залитых лунным светом скал и отражалось еще выше, как будто от самих звезд, а потом затихало. Других звуков, кроме хрумканья, с которым Ренти жевал траву, и неравномерного перестука копыт, слышно не было.