Классная дама

Глава первая

Шеф смотрел на меня угрожающе. Он метал гром и молнии и был бесстрастен как камень, несокрушим как скала. Он применял к себе в этот момент, на что я готова была поставить хоть всю зарплату, все известные метафоры и словесные штампы.

Ему так казалось: глаза — лед, подбородок — волевой, как у супергероя, губы сжаты, мускулы напряглись. Ожидание и реальность: морда скорчилась, губы трясутся, руки тоже, мускулы… теоретически есть, как и у всех людей, их ведь не может не быть. Шеф вздрогнул, задел животом стол, подаренная кем-то когда-то пластиковая лошадь с китайского маркетплейса сделала попытку пуститься вскачь.

— Ты уволена.

— Да ради бога.

Я села, взяла чистый лист, ручку, принялась писать заявление. Шеф негодовал — стол подпрыгивал.

— София?.. Ты серьезно?

— Дальше некуда, Макар Дмитрич. — Я на секунду оторвалась от заявления, подняла голову, встретилась взглядом с шефом. Он был искренне обижен — в душу плюнула. — Стоило сделать это сразу, как только Игорь продал вам фирму. Мы с вами прекрасно знаем, сколько всего вы наделали — корабль идет ко дну.

Шеф оскорбленно запыхтел. Я продолжала шкрябать по листу — сказывалось отсутствие практики письма, за последние лет пять я разве что подписи ручкой ставила. И ожидала от шефа подначку, потому что сама кинула ему затравку. И?..

— Крысы, — кашлянул шеф, — бегут с тонущего корабля.

— Крысы умные животные, Макар Дмитрич. Держите.

Шеф озадаченно разглядывал мои каракули. Не то чтобы я писала как доктор со стажем, но близко к тому. Ничего нового в форме стандартного заявления я, впрочем, не придумала.

— София…

— Нет, Макар Дмитрич. Который раз я должна ехать в тот же самый суд с теми же участниками по тому же вопросу? Девятый? За последние три месяца, — я скривилась. — Потому что отдел закупок никак не научится правильно считать НДС. Таможенники и судья меня встречают как родную. Почему не используется таблица, которую закупщикам сделала бухгалтерия?..

Шеф вздохнул. Я хмыкнула.

— Она им неудобная, — проворчал он.

— Так, — кивнула я. — Суд мы ожидаемо в девятый раз проиграем. Кто будет виноват?

— Ты?..

— Подписывайте, Макар Дмитрич, — теперь вздохнула я. — Уволить, подпись, дата. Сегодня двадцать седьмое.

Шеф был неплох. Как бывший продажник — несомненно. И я в принципе понимала, почему он купил у бывшего владельца эту фирму — крупного, с именем, импортера: объем продаж Макар Дмитриевич действительно утроил. Но одновременно с этим полностью обвалил ценовую политику, давил на главбуха с налогами, что было близко к уголовной статье, увеличил закупки до такой степени, что нам пришлось арендовать второй склад — спешно, нашли дерьмо, случилась протечка, а значит — убытки. Новые клиенты требовали длительной отсрочки платежей, и Макар Дмитриевич легко на это шел, потому что привык: главное — продать. Все средства были исчерпаны, главбух тщетно билась хотя бы за резерв, чтобы платить налоги, перевозчики останавливали машины, ожидая от нас оплат за прежние перевозки — задолженность перед ними достигла размера годового бюджета маленькой африканской страны. Первым не выдержал начальник склада, лишенный премии за чужие ошибки, за ним сбежала главбух, финансовый директор уволился на прошлой неделе.

Теперь моя очередь. В этой фирме я отработала восемь лет — почти с самого начала. Мне придется все начинать с нуля.

— Двадцать седьмое?

— Да.

Шеф не понял подвоха. Он вручил мне заявление с таким видом, словно делал одолжение, я коротко кивнула и вышла.

— Лена, оформи, пожалуйста, — сказала я начальнице отдела кадров, пока та не убежала проводить очередное бессмысленное собеседование. — По соглашению сторон с сегодняшнего дня.

Приводить дела в порядок я даже не собиралась. К черту — пусть кто-то другой разгребает это дерьмо. В отделе из пяти человек я осталась одна — моя заместитель была второй год в отпуске по уходу за ребенком: умная девочка сперва посмотрела издалека, на что будет похожа наша фирма после смены собственника и руководства. Двое юристов уволились, когда шеф наорал на них на пустом месте. Я пыталась уладить конфликт, объясняя, что у налоговой свои, установленные законом четкие сроки, но молодежь молодцы, они не такие как мы, они просекают все с полувзгляда. Шеф утих, но ребята заявления не забрали. Старший юрист держалась дольше всех, у нее были двое детей и бывший муж, потомственный безработный, но в конце концов она получила хорошее предложение и тоже ушла. Я была за нее рада.

Черта с два, от меня требуют покрывать чужую безграмотность и лишают за это премии — нет, давно было пора разместить резюме.

Юрист как коньяк, с годами только ценнее. Двадцать три года стажа о многом говорят. Но я открыла сайт с резюме, подумала, закрыла и начисто снесла все закладки, историю и остальные улики. Системного администратора у нас не было с того дня, как Макар Дмитриевич впервые появился в офисе и спросил, почему парень в свитере ничего не делает. Парень в свитере обоснованно полагал, что хороший сисадмин может позволить себе играть в танчики, потому что у него все работает, а еще он был научен горьким опытом и знал: если шеф косится на сисадмина, то вскоре вся работа будет парализована. Можно сказать, что своим уходом наш сисадмин спас нас от немедленного краха, с другой стороны, он лишь отсрочил наш конец.

Не самая большая утрата — восемь лет жизни. Когда тебе сорок три, жизнь и без того череда потерь. К ним привыкаешь, как бы цинично ни прозвучало. Отец, мать, бывший муж, с которым мы то сходились, то расходились, потом брат — иные недуги не разбирают, кого сводить в могилу за считанные месяцы. Восемь лет собственной жизни уже ничто, и хотела бы я снова стать молоденькой дурочкой, способной непритворно истерить из-за пятна на платье или сломанного ногтя.

Коротко пискнул телефон — пришли деньги. Бухгалтерия сработала, как всегда, на отлично, и все все понимали. А мне было жаль.

В глубине души. В самых тайных ее закоулках. Обо мне вспомнят только тогда, когда не смогут что-то найти или нужно будет срочно проверить какой-нибудь договор. Поэтому — что жалеть, смотрим в будущее. Оно у меня есть, я это знаю.

У меня прекрасная новая «двушка» и закрытая ипотека — после смерти матери мы с братом продали родительскую квартиру, решив, что сдавать ее больше мороки, а деньги нужны нам здесь и сейчас.