***

«Книга Тэсс Даймонд – это чистое золото в жанре саспенса. Даймонд умело заводит читателя в лабиринт, полный неожиданных поворотов. И каждый раз, когда кажется, что развязка близка, она подбрасывает очередную приманку».

Publishers Weekly

– …Черт, да ты самая сильная женщина из всех, кого я знаю, а я был воспитан женой военного.

Она улыбнулась.

– Посмотри на себя, – сказал он, а затем протянул руку и прикоснулся к ее щеке. Дрожь пробежала по всему ее телу, ей нестерпимо хотелось закрыть глаза, чтобы отдаться этому чувству, но не могла отвести от него взгляд. Он дотронулся до нее так, как будто хотел узнать ее целиком – и хорошее, и плохое, и прекрасное.

– Ты потрясающая, – прошептал он, наклоняясь вперед и слегка касаясь ее губами.

Он поцеловал ее так, как целует женщину солдат, идущий на войну. Как будто она была для него и воздухом, и светом, и песней…

– Нам надо сидеть тихо.

Голос сестры дрожал, но ее связанные руки, прижатые к плечу Мэгги, были неподвижны. В темноте прикосновение Эрики поддерживало и успокаивало ее, но не могло прогнать вязкий страх, комом засевший у нее в горле. Веревки мучительно туго обвили и стянули ее запястья и при каждом движении грубо терлись о кожу. Она пыталась сдержать всхлипывания, но звук предательски подступал к губам. Она сжала их крепче. Тихо. Им надо сидеть тихо.

– Спокойно, хорошо? Просто сохраняй спокойствие, Мэгги.

Девушки жались друг к другу, прижав колени к груди, как будто пытались стать еще меньше. Комната едва ли была больше шкафа, душная и затхлая, без намека на свежий воздух и свет. Ничего, кроме кромешной тьмы и все усиливающейся духоты.

– Чего он хочет? – прошептала Мэгги.

– Я не знаю, – ответила Эрика. – Нам нужно подождать, и увидим.

– Я хочу домой. – Мэгги зажмурилась, и горячие слезы потекли по ее лицу. Она уже не могла их остановить. – Что мама с папой будут без нас делать?

– Мы найдем выход, – пообещала Эрика, прижимаясь к Мэгги настолько близко, насколько позволяли веревки. – Все будет хорошо, Мэгс. Но нам надо сохранять спокойствие.

Мэгги крепко зажмурилась, ее сердце бешено заколотилось в груди, почти заглушая звук шагов. Мягкий, когда-то безобидный, звук сейчас заставил все внутри нее перевернуться.

Это был он.

Дверная ручка заскрипела.

Мэгги застонала, сильнее прижимаясь к Эрике.

Он был здесь.

Мэгги бежала по тротуару, ее дыхание учащалось, пошла уже пятая миля. Пот тек по спине и пропитывал ее безразмерную майку, пока ноги точно, что стоило ей определенных усилий, чеканили шаги по дорожке. Замедляться было нельзя, даже если легкие разрывала боль, а икры были в огне. На самом деле боль помогала – она отгоняла воспоминания. Ненадолго, конечно… Но это было уже что-то. И она была рада любой передышке.

Была поздняя весна, и она встала на пробежку пораньше, чтобы избежать послеобеденной духоты, которая началась в это время года. Фруктовые деревья, тянущиеся вдоль беговой дорожки, уже вовсю цвели. Пятна из розовых и белых цветов расплывались в ее глазах, когда она проносилась мимо.

Она бежала без музыки, наедине со своими мыслями. Иногда это было отличное сочетание.

А иногда…

Впрочем, решила она, все бегут от чего-то.

Мэгги почувствовала вибрацию на руке и сбавила шаг, вытаскивая телефон из наручной повязки. Задыхаясь, она вытерла пот с лица, прежде чем взглянуть на экран. Она была так погружена в свою пробежку, что не заметила звонок от Пола. Со страхом и с еще большим чувством вины Мэгги набрала пароль и прослушала сообщение, которое оставил ее бывший жених.

– Мэгги, это Пол. Я звоню еще раз по поводу тех вещей, которые ты у меня оставила до того, как уехала в Африку. Я их все разложил по коробкам. Дай мне знать, когда захочешь забрать их. Или я могу оставить их у консьержа. Просто дай мне знать, как тебе будет удобней. Я… – он запнулся, но в итоге закончил: – Береги себя.

Живот Мэгги скрутило, и глубоко похороненные боль и ужас снова вспыхнули в ней при звуке его неуверенного, заботливого голоса.

Она с силой, возможно, чрезмерной, засунула телефон обратно в повязку. Она не могла разбираться с Полом прямо сейчас. Он снова захотел бы поговорить о том, почему они расстались, и опять заставил бы ее выдержать череду унылых извинений. Пол был хорошим человеком и отличным агентом ФБР, даже несмотря на то что его чрезмерная педантичность иногда раздражала ее. Когда надо было играть по правилам, Мэгги соблюдала их как можно лучше, но при выборе между нарушением правил и спасением жизни она всегда выберет жизнь – и к черту все остальное.

Между ней и Полом все было неправильно. Мэгги любила его – даже сейчас, – но никогда не была влюблена. Осознание этого заняло у нее слишком много времени, и она сожалела об этом больше, чем о чем бы то ни было. При этом Мэгги не была уверена, что и Пол это понял. В его голосе все еще была слышна надежда.

Пол писал ей, когда она была в Чаде, где они с проектом «Чистая вода» копали колодцы и обеспечивали лучший доступ к чистой воде для местных. Мэгги ответила несколько раз, но, когда она вернулась домой, Пол дал ей время подумать, как джентльмен, которым он и являлся. Мэгги вернулась уже почти шесть месяцев назад, и только сейчас Пол впервые позвонил.

Она посмотрела на часы. Пора было поворачивать к дому. Запах цветущих яблонь и вишен густо стоял в воздухе после вчерашнего весеннего ливня. Мэгги медленно побежала по дорожке, направляясь к железным воротам, ведущим из парка, как вдруг увидела пожилого мужчину, стоящего у выхода. Мэгги резко остановилась, проскользив кроссовками по тротуару. Страх, слово гремучая змея, свернулся у нее в животе. Мужчина приветственно помахал ей рукой, подходя ближе. Тусклый утренний свет бросал отблеск на его лысину, а серый костюм сливался с пасмурным днем.

– Привет, малышка, – сказал он, нежно улыбаясь.

– Что ты здесь делаешь, Фрэнк? – строго спросила Мэгги, уперев руки в бедра. Было время, когда она ни за что бы не осмелилась разговаривать со своим наставником в таком тоне. Но многое изменилось. Он больше не был ее начальником, и работа в ФБР была далеко позади – она ушла оттуда уже больше двух лет назад. Однако это была не первая встреча с Фрэнком после ее ухода из Бюро – они уже встречались. Перед отъездом в Чад и после, каждый месяц или около того, он звал ее на ланч. Мэгги шла, и они разговаривали обо всем, кроме работы. У них был негласный уговор: он не настаивал, и она продолжала приходить на обед.

Однако в этот раз что-то изменилось. Все ее инстинкты – те, что она похоронила, те, что она игнорировала, те, что подвели ее, – обострились снова.