Шери, моей дочери, за проницательность и мудрость молодости.

Твои смех и улыбка добавляют чудные краски моему миру.

Отчего мне так повезло? Я люблю тебя.

Египет, 1870год

Майор Майкл Фаллон присел на корточки и, задумчиво поскребывая заросшую бородой щеку, прищурился, пристально вглядываясь в слепящее марево песков Западной Сахары. Он пытался отыскать то, что заприметил краем глаза, когда перевалил через гребень очередной дюны, – трепыхание темного шелка в ярком солнечном свете. Обнаружив зацепившийся за острый выступ полузасыпанный песком скалы клочок ткани, майор подошел, поднял обрывок вуали и ощутил едва уловимый аромат духов. Задумчиво повертев обрывок вуали в руке, он перевел взгляд на серого арабского жеребца, который на некотором расстоянии брел по песку, волоча за собой поводья. Вот только куда подевался всадник, которого майор преследовал?

Вечерело. Небо раскинулось темно-синим куполом над пустыней, а видневшиеся в отдалении каменная сторожевая башня и полуразрушенная крепостная стена, простоявшие среди песков несколько столетий, придавали окрестностям еще более сумрачный вид. Майор знал, что, выйди он на открытое место, подстрелят его за здорово живешь и не промахнутся.

Он оглянулся и чертыхнулся сквозь зубы. Его белая верблюдица, как царица Савская, разлеглась на песке с презрительно-скучающим видом. До заметно посвежевшего воздуха ей и дела не было. Майор вытащил жестянку с мятными лепешками, забросил одну из них себе в рот, еще раз вдохнул аромат вуали и решительно засунул обрывок ткани в нагрудный карман рубашки.

Поплотнее запахнув бурнус, он поудобнее перехватил винтовку, осторожно выглянул из-за гребня дюны и разглядел в сгущающихся сумерках арабского жеребца, который, понурив голову, продолжал брести к подножию сторожевой башни. Майор поерзал и, морщась от боли, попытался хоть немного размять ноющие ноги. Три дня и три ночи он не сомкнул глаз. Но дело было не в этом. Недели две назад случилась между ним и тремя работорговцами жестокая драка. Вот и саднит все тело, а ноги особенно.

Жеребец вдруг припустил иноходью и остановился как вкопанный.

Майкл напрягся, сжал винтовку и нащупал рукоятку ножа на поясе. Древние сторожевые башни обычно строились вблизи источников. В Сахаре где вода, там наверняка есть люди, а значит, и скот. Впрочем, пока никакой скотины он не видел, но тут же сообразил, что загон скорее всего позади башни. Скосив глаза, Майкл заметил сбоку от себя на утрамбованном ветрами песке след каблука, а за спиной услышал сухой щелчок спущенного курка. Однако выстрела не последовало, воцарилась тишина. Фаллон застыл на месте.

– Вы живы лишь потому, что у меня кончились патроны, – услышал он позади женский голос.

Майкл осторожно поднялся на ноги и медленно повернулся лицом к говорившей. Обе его руки, скрытые под бурнусом, уже лежали на рукоятках револьверов со взведенными курками. Глаза противников встретились, и какой-то миг они смотрели друг на друга. Сколько человек в этом лагере, Майкл толком не знал. В Сахаре он готов был встретить кого угодно, но только не голубоглазую гурию с нацеленным на него револьвером.

Облачена она была в хорошо сидевшее темное платье из довольно тонкой ткани. Бледное осунувшееся лицо, темные густые волосы, заплетенные в сильно растрепавшуюся косу.

Майкл, хмыкнув про себя, преисполнился искреннего уважения к смелости и мужеству незнакомки. Не меньшее уважение испытывал он и в отношении семизарядного ствола, бестрепетной рукой направленного ему прямо в грудь.

– Весьма удачно, что ваш револьвер не заряжен, принцесса, – бесстрастно проговорил он и, высвободив руки из-под бурнуса, со смиренным видом выставил перед собой открытые ладони.

Бурнус распахнулся, и она увидела на мужчине военную гимнастерку и защитного цвета брюки, заправленные в высокие, до колен, армейские сапоги из мягкой кожи.

Голубые, исполненные вызова глаза женщины и совершенно неуместный в этих местах изысканный английский язык удержали майора от скорой расправы.

Движения у себя за спиной он не расслышал. Затылок внезапно пронзила острая боль, перед глазами взорвались тысячи ярких звезд, и майор Майкл Фаллон повалился лицом вперед в остывающий песок.

Бриана Донелли, затаив дыхание, вновь и вновь вглядывалась через бинокль в расстилавшуюся перед ней пустыню. Чем дальше, тем у нее сильнее сосало под ложечкой, хотя девушка изо всех сил гнала прочь липкое чувство страха. Привольно разлегшийся на склоне дюны белый верблюд, за которым она довольно давно наблюдала, явно не собирался подниматься на ноги. Ей придется выйти, не станет же она здесь прятаться до скончания века. Впрочем, она прекрасно знала, что в стремительно густеющей темноте скрывается хозяин дромадера. Получалось так, что, невзирая на все ее отчаянные усилия, их все-таки выследили. Сначала те двое вчера на рассвете, а теперь еще один на белом верблюде.

Неподалеку в пустыне лежал неизвестный, которого она беспощадным выстрелом уложила навеки сегодня утром. Сейчас же, совсем неподалеку от них, на песке распластался владелец белого верблюда.

Ее невестка прислонилась к каменной стене, запыхавшись от бега.

– Как ты думаешь, Бри, я убила его? – Леди Александра стянула с головы широкополую шляпу и уронила на песок. На ее левой щеке виднелась свежая ссадина. – Не можем же мы оставить его стервятникам. Как того, другого.

Каким-то чудом им удалось спастись от двух убийц. Бриана закрыла глаза и прижалась лбом ко все еще хранившей дневное тепло каменной стене. Сколько у них еще осталось времени, прежде чем негодяи, разграбившие караван, бросятся на поиски двух затравленных англичанок, сбежавших от кровавой бойни? Нельзя, слушая назойливые причитания леди Александры, мучиться бессмысленными угрызениями совести. Она не станет тратить последние силы на то, чтобы закапывать в песок двух безвестных мертвецов. Пусть все идет своим чередом.

В отличие от Брианы ее невестка была одета в хлопчатобумажную английскую блузку с длинными рукавами, жакет с отложным воротником и юбку-брюки. Блузка и жакет были порваны и покрыты многочисленными пятнами засохшей крови. Теперь трудно было сказать, откуда эти бурые пятна – то ли от ее разбитого рта и пораненного плеча, то ли это кровь стоявшего рядом с ней солдата, которого буквально изрешетили пули.

– Миледи, пожелай этот человек быть погребенным согласно своим обычаям, уверяю, он не стал бы на нас нападать.

Бриана несколько раз сморгнула, чтобы лучше видеть окрестности. Висевший высоко в темном небе месяц, похожий на кривую турецкую саблю, заливал все вокруг слабым серебристо-мертвенным светом. Призрачное безмолвие не нарушал ни единый шорох, и от этого душу охватывал леденящий кровь страх. Стоит выйти на открытое место, и им конец.