Dragon Green

Эльдорадо

– Здорово, брателло! С утра тебя не видел, – одной рукой, внезапно возникший в дверном проеме Павлик прижимал к обширному животу нелепую черную барсетку, которую, судя по тому, что почти никогда с ней не расставался, искренне считал чем-то, вроде неизменного атрибута полноценной и состоявшейся жизни, другой же, словно герой-панфиловец противотанковой гранатой, потрясал внушительного вида, квадратной бутылкой – Видал, что сейчас у Ионыча скоммуниздил?! Заныкал от народа, ждал, небось, пока все свалят, чтоб одному вечером вылакать… так запирать надо сейф-то!

Сергей неохотно оторвал взгляд от монитора с которого читал очередную, подводящую итоги года, апокалиптическую статью о том, насколько глубоко задыхающееся под тяжестью безумств техногенной цивилизации человечество, забралось в своими же руками вырытую могилу, болезненно потянулся и тут же скривился от прокола в спине – хоть, последние несколько дней напряжение декабрьского дедлайна уже несколько отпустило, а сегодня, в последний перед новогодними каникулами день, никто, включая его самого, так и вовсе практически ничего не делал, закостеневшие от многочасового пребывания в одной и той скрюченной позе мышцы никак не желали приходить в норму. В который раз только за последний месяц, Сергей подумал, что в свои неполные сорок лет ощущает себя глубоким стариком – причем, уже не только морально, что впервые с ним с ним началось чуть ли не со школьной скамьи, но и вполне физически. Что же касается душевного здоровья, то… об этом, наверное, лучше было даже не задумываться.

Павлик, тем временем, сунул свою барсетку под мышку, свернул с бутылки пробку и, запрокинув донышко к потолку, жадно глотнул плескавшуюся внутри золотистую жидкость. Судя по тому, что ее там оставалось немногим больше половины, а главное, по Павликовым неестественно красным щекам и носу, лихорадочному блеску в глазах, болтающейся на одном ухе, порванной маске и наброшенной на плечи, поверх мятого пиджака новогодней мишуре, проделывал он это уже далеко не в первый раз.

Павлика Сергей ненавидел, больше того – ненавидел люто, а если совсем начистоту – просто откровенно боялся. Совершенно бандитского вида детина за сто килограмм весом, с рожей перекормленного кабана в период гона, регулярно выпивающий на рабочем месте, не скрываясь раскладывающий на компьютере пасьянсы даже тогда, когда у всех остальных полнейшая запарка, и с завидной регулярностью демонстративно нарушающий все мыслимые корпоративные правила – логически обосновать, чем такой экземпляр мог заниматься в отделе продаж и аналитики, да еще и на должности зам. руководителя проекта, у Сергея, как, впрочем, и у большинства его коллег, никогда не получалось. По офису ходили слухи, ничем серьезным, правда, не подтвержденные, но, точно так же, и не опровергнутые, что у Павлика имелся железный и непререкаемый блат в таких высотах, какие обычному смертному и представить страшно.

– Ионыч, может, хотел выпить, как человек, а ты ему весь кайф обломал, – устало сказал Сергей, выключая компьютер, – Не в курсе, как там Носорог, отпускает уже? Можно расходиться?

– А не надо от народа отрываться и честно украденное добро по сейфам прятать, – Павлик удовлетворенно крякнул и протянул через стол бутылку, – На, лакни, освежает. Создает, скажем так, праздничное настроение.

Пить Сергей не любил и не хотел, а «Джека Дэниелса», равно как и вообще любое другое виски, уже забыл, когда последний раз пробовал на вкус. К выпивке у него всегда было отношение было традиционно-правильное, то есть – чуть чуть и исключительно по праздникам, не говоря уже о том, что одна только мысль пить из горла после Павлика немедленно вызывала отторжение на грани тошноты. Но, во-первых, с самого утра сегодня на душе было настолько погано, что, вопреки своему принципу еще со студенческих лет, наперекор всему, стараться воздерживаться от алкоголя, в первую очередь, именно тогда, когда плохо, чтобы, не дай Бог, не привыкнуть и не спиться, Сергей как раз думал о том, что, возможно, именно сейчас, в честь уходящей вместе со старым годом очередной частицы жизни, можно было бы, пожалуй, немного отступиться, отвлечься и расслабится. А во-вторых, да, пожалуй, и в главных, хоть он сам себе в этом, обычно, открыто и не признавался – совсем не хотелось ссориться с Павликом, особенно, с пьяным. Без малого два года назад, когда во время посвященного дню нефтяника корпоратива, Сергей отказался, как положено «настоящему мужику», залпом выпить двести грамм без закуски, жирный урод едва не выбил ему зуб. Протрезвев, конечно, даже сделал вид, что извинился, а затем вел себя, вроде как, будто ничего не произошло, разве что, и без того обычного для него презрительно-снисходительного панибратства в общении с Сергеем с тех пор значительно прибавилось. Поэтому, насколько бы противно это ни было, но связываться с ним лишний раз, мягко говоря, совершенно не хотелось. Хотя, разумеется, от очередного осознания собственной трусости и никчемности, на душе немедленно сделалось еще гаже, а ведь буквально пять минут назад, казалось, что хуже, нежели сейчас, быть уже совершенно не может.

Дабы заглушить всю эту клокотавшую внутри мерзость, Сергей сделал сразу три щедрых глотка – виски скатилось по пищеводу, словно лава по склонам извергающегося вулкана и разорвалось в желудке серией термобарических вспышек, немедленно выбросивших в кровь живительное тепло. Тускло зеленые стены офиса, по случаю праздника безвкусно украшенные вырезанными из фольги снежинками, разноцветным дождиком и облезлыми китайскими пластиковыми шариками, душно и тесно сдавливавшие каждое рабочее утро на протяжении последних лет, будто узкий бетонный гроб, сразу подернулись пленкой зыбкого, расплывчатого марева и несколько раздвинулись в стороны, давая вздохнуть немного свободней. Сергею даже пришло в голову, что, действительно, зря он уж так радикально пренебрегал алкоголем, а принципу трезвости, определенно нужно временно изменить – по крайней мере, сегодня.

– Носорог собрался речь толкать, типа, как Путин только в миниатюре, – Павлик коротко, но от этого не менее противно, хохотнул, – Общий сбор через пятнадцать минут в подиуме, и будет объяснять, сука, типа, как мы дошли до жизни такой. Потом, кто захочет, можно на фуршет остаться, начать реализовывать, скажем так, сегодняшнее законное право нажраться до усрачки, а кто не хочет – сразу идти нажираться дома, типа, ускорить и модернизировать процесс! – Павлик снова заржал, но через секунду вдруг сделался неожиданно серьезен и чуть ли не торжественен, – Слушай, я, собственно, чего забежал-то. Уже сваливал отсюда, на петушню эту смотреть не собирался, а вдруг узнаю тут, сейчас, что премию зажали, уроды, до пятнадцатого ни хрена не