Фальшивый крест на мосту сгорел,

Он был из бумаги, он был вчера.

Листва упала пустым мешком,

Над городом вьюга из разных мест…

Янка

В Москве не бывает белых ночей, и в день летнего солнцестояния, хоть и поздно, но стемнело. И почти сразу вслед за темнотой на город обрушился туман, пришедший из-за кольцевой автодороги.

Москва тонула в тумане, как в молоке, и ездить по улицам было невозможно без риска с кем-нибудь столкнуться или кого-нибудь задавить. Однако хуже всего пришлось тем, кто в эту ночь пытался выехать из города. Они буквально сразу за кольцевой переставали видеть дорогу совершенно. Фары не могли пробить стену тумана, и приходилось останавливаться.

Дальнобойщик Саня Караваев застрял на Минском шоссе километрах в десяти от кольцевой. Он тащился самым малым ходом до последнего – туман не туман, а срочный груз надо доставить вовремя. Но когда колеса стали вязнуть не то в песке, не то черт знает в чем, Саня осознал, что дальнейшая борьба бессмысленна.

Он уже съехал с дороги, и куда его занесло, знает только Бог, потому что он всевидящий и всеведущий.

Сам Саня мог только предполагать, что перепутал в тумане поворот и закатился на какой-то проселок, где дальнобойным автопоездам совсем не место. И то хорошо – мог ведь и в кювет угодить.

Саня настроился ждать до утра и решил прикорнуть. Почему бы и не поспать, раз такой случай. Дорога впереди длинная, и рулить все время одному – родное автопредприятие экономит и в не самые дальние рейсы отправляет шоферов поодиночке.

Разбудила его жара – градусов тридцать. А за ветровым стеклом бушевала настоящая вьюга. Ветер рвал туман в клочья, но видимость не становилась от этого лучше. Со всех сторон сплошной стеной летели белые хлопья, и Саня на полном серьезе решил, что это снег. И только потом опомнился – какой, к черту, снег в такую жару!

Стихия бушевала до рассвета, и Саня, несмотря на духоту, не рискнул высунуть нос из задраенной наглухо кабины. И только когда все улеглось, он открыл дверь, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Все стекла машины были засыпаны странным снегом, который не тает в жару, но это мелочь по сравнению с тем, что Саня увидел через открытую дверь.

Тем же снегом была завалена вся земля до горизонта. Она казалась сплошной белой пустыней, и это зрелище навевало мысли об Антарктиде. Однако солнце, которое палило вовсю, заставляло думать скорее об Африке. Мозг никак не мог примириться с этим несоответствием, а природа подсовывала ему еще одну загадку.

Лес круто обрывался на востоке – с той стороны, откуда всходило солнце, и месте с лесом обрывалась, тонула в белых сугробах дорога. Сначала Саня Караваев подумал, что дорогу просто засыпало – против стихии не попрешь и с ветром не поспоришь, но другой вопрос оставался все равно. Куда делся лес?

В лесопарковой природоохранной зоне вокруг Москвы уцелевшие старые леса и новые посадки тянулись вдоль дорог сплошняком, и бескрайнего чистого поля, которое открывалось теперь на западе, тут быть не могло. Снег там или не снег, жара не жара, а деревья должны стоять.

Но деревьев не было, и Саня Караваев застыл на выходе из машины, не в силах понять, куда они делись.

Даже если их повалило ураганным ветром, из сугробов обязательно должны торчать ветки – ураган оставляет после себя непроходимый бурелом, а не гладкую белую пустыню.

Да и урагана, по совести сказать, никакого не было. Где-нибудь в Европе такую вьюгу могли бы признать бурей, а для нас это мелочь. Ветерок. Вон, в том лесу, который уцелел, даже ветки не поломаны.

Мысли Караваева все время сбивались на снег. Когда человек неожиданно сталкивается с явлением, которое он не может ни понять, ни объяснить, услужливое сознание тут же предлагает ему привычную ассоциацию, чтобы заполнить этот вакуум.

Но зачерпнув пушистую белую массу, Саня окончательно понял, что никакой это не снег. Скорее похоже на пух.

Не успел Саня об этом подумать, как пушинки стали, словно живые, прыгать во все стороны с его ладони. Это было так неожиданно, что дальнобойщик сам подпрыгнул на месте и поспешил отряхнуть руку о штаны. Ему показалось, что пушинки – это какие-то насекомые вроде блох, а насекомых Саня Караваев с детства недолюбливал.

* * *

Тут его отвлек человек, прибежавший со стороны дороги. Он был из тех героев, которые продолжали путь в тумане до последнего, и его машина застряла рядом с тем местом, где шоссе уходило под «снег».

– Слушай, чего это, а? – издали закричал он, завидев Караваева, который нервно курил, обходя свою фуру кругом.

– А кто его знает, – ответил Саня мрачно.

Ему было по большому счету все равно, что это такое. Ему надо было ехать в Польшу, причем очень быстро, потому что за ночь потеряно много времени, а ездка срочная.

Но как ехать, если нет дороги? Даже если шоссе просто скрывается под сугробами, на расчистку уйдет уйма времени. Но Саня Караваев всегда отличался умом и сообразительностью и с каждой минутой все сильнее подозревал, что расчисткой дело тут не кончится. Он еще не понял, в чем дело, но уже сообразил, что дела плохи.

Надо искать обходной путь и молиться, чтобы там дорога была в порядке.

А другой водила возбужденно что-то выкрикивал, хотя находился уже совсем рядом с Караваевым и кричать было не надо – Саня его и так прекрасно слышал.

– Не, ты прикинь, а! Весь лес повалило! Ты видел?!

– Видел, видел, не ори, – все так же хмуро прервал его Караваев.

– А я в жизни такого не видел. Весь лес повалило… – повторил второй водила, мотая головой.

– Черта с два повалило, – сказал Саня, разрыв ногой белый пух. Слой оказался сосем не таким толстым, как представлялось на первый взгляд. Саня легко докопался до песка.

До песка, а не до асфальта или лесной подстилки.

Чистый песок, похожий на речной. Откуда ему здесь взяться?

А по дороге уже подъезжали другие машины – те, что были остановлены туманом ближе к Москве.

Их водители почему-то избрали фуру Караваева митинговой площадкой. Они столпились вокруг нее, и гвалт с каждым новоприбывшим становился все громче и беспорядочней. А Саня злился уже всерьез, потому что эта толпа мешала ему выехать и вернуться на шоссе, чтобы приступить к поискам обходного пути.

Причем некоторые мешали Сане сознательно, крича, что все свидетели должны остаться на месте происшествия, потому что это – неизвестное науке природное явление, и каждый очевидец будет на вес золота. Очевидно, они тоже внимательно присмотрелись к пушинкам, которые прыгали, как блохи.