«…И тьма над бездною…»

Дай бог памяти — откуда это?

Хотя уже не актуально… Узкая полоска мутного света причинила боль. Лучше бы уж и не было… А еще звуки. Гулкие, тягучие, но вполне различимые и понятные.

— …уберите свою руку!

— Зачем? Здесь ей очень удобно и тепло.

— Вы хотели только авторучку взять из кармана!

— И что? Моя рука передумала.

— Уберите руку, доктор! Могут войти и…

— Кто? И что они увидят? Симпатичный молодой врач делает массаж красивой медсестре… Слегка эротический.

— Ну вы скажете!

Да он тебе три короба наговорит и горы золотые наобещает! Пока лапает. Этот самый «эротический массаж» неустанно обсуждался девушками сначала в старших классах, а потом и в институте. И спорщицы поделились на примерно равные части. Одни стояли за «можно и желательно», другие категорически отрицали подобное до белого платья, марша Мендельсона и золотых колец.

Я не примыкала ни к тем, ни к этим, и результат не замедлил сказаться: все знакомые девицы из когорты «можно» выскочили замуж, некоторые по паре раз, а я осталась одна и с «самым дорогим достоянием девушки». Не то чтобы желающих освободить меня от этих оков не было совсем… Знаток восточных единоборств, симпатичный и загадочным взором, однажды потратил целый час на демонстрацию приемов женского джиу-джитсу. В кино пригласил, билеты на последний ряд взял. Но когда полез под мою блузку, то обломался по полной… А с вывихнутым пальцем какое кино? За что боролся…

Другой был куда лучше. Подающий большие надежды химик, гордость факультета! Целыми днями рассказывал мне о тонкостях разных реакций и простейших взрывчатых смесях. Вот только прикоснуться боялся, хотя грудь глазами так и ел… А потом я устала держать восхищенное выражение лица. Надо было, конечно, изнасиловать его и женить на себе, но в те времена мне мешали принципы. А ведь хорошая партия была!

Остальных дебилов-соискателей можно не считать…

— Ой! Она глаза приоткрыла! Уберите руку! Она же все видит!

— Ерунда. Ничего она не видит. И не слышит. Черепушку ей всерьез перекосило. Профессор вообще в недоумении — шишка есть, внутричерепной гематомы нет, а на энцефалограмме полнейшая белиберда! Сегодня ее в медикаментозную кому загонят на недельку-другую. Может, и всплывет потом…

Точно! По голове меня кто-то шандарахнул под аркой, когда с работы домой возвращалась! И ведь все время оглядывалась. По привычке. И баллончик с газом наготове… А тут посмотрела назад, шагнула — и темнота…

— Бедненькая! А как ее зовут?

Зашуршала бумага, и довольно приятный мужской голос насмешливо продекламировал:

— «Итак, она звалась Татьяна… Грудь, ноги, попа — без изъяна…»

— Фу! Доктор! Разве так можно?!

— Почему нет? Это же правда. Все у девушки на месте и в нужных объемах, но мозг куда-то гулять ушел. Хотя, конечно же, это не Пушкин Александр Сергеевич. Он мыслил другими категориями. А имя, Светочка, ты сама спросила…

Очень хотелось сказать, что я хорошо слышу этих голубков, но почему-то слова в горле не зародились. И пошевелить не могу ни рукой, ни ногой. Привязали они меня, что ли? Или приклеили? Или прав шустрый докторишка и мой мозг совсем того? Но тогда — чем я думаю?!

Ладно… Хотелось бы рассмотреть, кто это воркует рядом со мной в стихотворной форме? По этому поводу я где-то прочитала дельный совет: «Напрягите глаза…» А как их напрячь можно, если они круглые?! Я на плакате видела. Там еще и хвостик был беленький… Но помогло! Мутная полоска света немного расширилась и почти мгновенно выдала вполне удобоваримое изображение. Белый потолок, стена с отделкой под дерево и эта парочка в изножье кровати. Она старательно-тупо смотрит в какую-то бумагу, а он резво ощупывает халатик на ее груди. Все ясно! Яркая представительница когорты «можно»! Или из потерявших надежу, как я? Нет. Слишком молоденькая.

— И все-таки она на нас смотрит!

Светочка оттолкнула руку доктора от груди.

— Ой! Можешь ее за ухо подергать! Или за ногу. Шеф вчера полдня этим занимался. Все никак понять не мог, почему сердце работает как часы. И никакой реакции на раздражители. И дышит она сама…

— А кто же оплатил все это? Отдельная палата, новейшая кровать- функционалка и даже цветы в вазе! Профессор всегда запрещал цветы в отделении!

— Да что там вип-палата и цветы, Светочка! — Его руки легли на талию медсестры и неторопливо заскользили вниз. — Сюда лучшую аппаратуру со всей больницы приволокли. А энцефалограф вообще не наш. Кто-то хорошо вложился в это дело. А при таком раскладе шеф и черта с кочергой наблюдать и лечить будет! И кочергу тоже… Видишь, как шеф ей корпус приподнял? Это чтоб мозг в хороших условиях пребывал… Но есть и более актуальный вопрос. Не сходить ли нам в кино, Светочка?

Ну, началось… И шансов, Светочка, никаких. Хотя бы потому, что у тебя одна голова, а у него — целых две. Правда, думает он сейчас только одной… Соглашайся! Ведь может же что-то получиться. А то будешь как я, при своем главном козыре и с большой надеждой в нагрудном кармашке…

От подслушивания чужого разговора и самобичевания меня отвлекло странное явление — какой-то старик с огромной седой бородой вышел из стены, без труда прошел сквозь медперсонал и уставился на меня. На старикане была серая мантия, и я поначалу окрестила его Гэндальфом, но отсутствие шляпы решило дело в пользу Дамблдора. Хотя патлы на голове были знатные, однако едва ли не черные. И глаза… Ни намека на доброту. В общем, кошмарный глюк чистой воды!

Лже-Дамблдор протянул руку, и я заорала что было мочи: «Коллеги! Помогите!» Но увлеченный Светочкой доктор даже ухом не повел. А вот глюк злорадно ухмыльнулся и плеснул мне в лицо из склянки что-то желтое и клубящееся.

И вновь пришла тьма…

А по головке-то меня славно шарахнули! Во всяком случае, я даже не помню, как Дамблдор или кто другой меня в багажник машины запихал. Или не машины? Или не багажник…