Свеча на столе трещала, плевалась искрами, то норовя погаснуть, то вновь вскидывая белесый язычок пламени к потолку. Винить в том следовало испорченный фитиль, но магистр Зах Орто готов был поклясться — всему причиной напряжение, душным облаком висевшее в воздухе кабинета.

— Ты ошибаешься, Зах. Книга не может лгать! — Человек за столом, хозяин кабинета, поднял голову. Его взгляд, где беспокойство смешалось с решимостью, уважение и привязанность — с недоумением и обидой, встретился со взглядом магистра Орто.

— Твоя правда, Уво: книги не лгут. Лгут те, кто их пишет. — Магистр Орто заставил себя улыбнуться. Уво Далт, смотритель Валканской резиденции Ордена, был его соратником и другом.

Был, до настоящего момента.

Зах Орто чувствовал, понимал это со всей ясностью, и все же не мог заставить себя отказаться от разговора. Между «понять» и «поверить» всегда, во всем существовала огромная разница.

— Уво! Просмотри хотя бы Первую Песнь. Даже в ней многое сказано иначе. — Магистр вытащил из-за пазухи сверток с рукописью и протянул смотрителю Далту. — Это копия с одного из старейших изданий Книги шагов. Со староирдакийского переводил Стефан Арджанский.

Губы Уво Далта растянулись в саркастической ухмылке:

— И ты что-то говорил о лжи!

Белого жреца Стефана с далекого острова Ардж восторженная молодежь почтительно называла «Арджанским волшебником», тогда как люди постарше за глаза и в глаза величали Лжецом; но меньше всего сейчас магистру Орто хотелось обсуждать достославного старого — нестареющего — жреца.

— Кого — как, а тебя уже двадцать лет как прозвали Занудой, друг. — Магистр Орто снова натянуто улыбнулся. — Просто прочитай. Или ты боишься заронить в разум зерно сомнений?

Смотритель, чуть поколебавшись, все же взял рукопись и развернул.

Теперь он больше напоминал корпящего над учебой послушника, чем влиятельнейшего человека на сто шаговых миль вокруг: щербатое лицо выражало сосредоточенность, нос угрожающе нависал над бумагой, будто Уво Далт вознамерился вместе с книжной пылью вытянуть из текста самую суть. Почти как в юности…

Магистр Зах Орто отвернулся.

В кабинете было немногим светлее, чем на улице: Традиции требовали от смотрителя использовать для освещения обычный огонь вместо искусства хьорхи, а Уво Далт даже в молодости отличался бережливостью, потому массивные лампы на стенах пустовали.

Шуршала бумага, трещала на витом подсвечнике тонкая свеча…

* * *

Смотритель Уво Далт прищурился, вглядываясь в мелкие косые строки. Почерк у Стефана-Лжеца, «Арджанского волшебника», был отвратительнее его характера и манер. Но кое-как слова разобрать удавалось:

В современном, отпечатанном специально для служителей Ордена издании Книги, отрывки Песен из которой Далт раз в десять дней зачитывал на церемонии в главном святилище резеденции, первая строфа начиналась иначе. С сотворения мира:

Книга Шагов была много большим, чем просто собранием священных текстов. Она не просто рассказывала историю мира и людей, но утверждала законы, по которым люди рождались, жили и умирали; законы, раз и навсегда разделившие людей на оседлых и бродяг, вынудившие расплачиваться свободой за силу и безопасность.

— Где, говоришь, ты взял эту рукопись, Зах? — Уво Далт исподлобья взглянул на магистра.

— Одолжил в нашей главной читальне, когда ездил в центр, — сухо откликнулся магистр Орто. — Ирдакийский подлинник по-прежнему там, где в конце рукописи указал Стефан: в пятом отделении. Доступен любому, как и перевод. Только никому нынче это не надо. Мы давно уже не служим ни Солнцеликому, ни людям: одной лишь орденской казне.

Смотритель Далт поморщился.

Все в сутулой фигуре магистра Орто говорило о том, что соображения рациональности и целесообразности — и, в частности, соображения Уво Далта — интересуют его только в той мере, в какой совпадают с его собственными.

Смотритель склонился над бумагой. Там, где тексты расходились особенно сильно, чернели пометки, сделанные убористым почерком магистра.

«Это еще зачем, Зах? — Смотритель Далт, подавив вздох сожаления, вновь исподлобья взглянул на магистра. — Любой служитель помнит начало Книги наизусть. Значит, ты показывал рукопись кому-то постороннему?»

Не вчитываясь, он перелистнул страницу:

Считалось, что общеупотребительное «астши» — искаженное староирдакийское «ард сатэ шин», «невидимка, преследующий людей». Но переписчик текста в далеком прошлом в этом сомневался; или же слово когда-то имело другое значение.

Или же — как хотелось бы думать Уво Далту — все это было не более чем очередной мистификацией, дурацкой шуткой Стефана Арджанского, которому прозвание Лжеца шло куда больше всех прочих.

Нестареющий жрец любовью к нелепым выходкам славился: надо думать, нормальные развлечения за полтора века ему опостылели. Уво Далт видел его вблизи лишь несколько раз — но ясно помнил смешинку в янтарно-желтых глазах Лжеца, когда тот заговаривал о Книге.

— Два вопроса, Зах, друг мой. Первый: где тот великий обман и то вопиющее невежество, на которые ты намекал? — Уво Далт отложил рукопись на край стола. — Да, тексты немного различаются, но, учитывая, так скажем, почтенный возраст Книги, это не удивительно… Второй: с чего вдруг тебе — или кому-то еще? — пришло в голову раздумывать об идеях Стефана всерьез?

Насчет «немного» он немного лукавил: хватало и существенных различий, могущих послужить пищей для беспокойного ума вроде такого, каким обладал магистр Зах Орто.