Борис Вересовский был очень доволен собой.

Вчера президент подписал указ о создании ОРТ — Отечественного Российского телевидения — на базе главного национального канала страны. Это давало в руки амбициозному олигарху уникальное средство для достижения его далекоидущих целей. В обмен он должен был обеспечить победу президента на предстоящих выборах.

По этому поводу в уже ставшем знаменитым особняке Вересовского на Новокузнецкой собрались те, кто решал судьбы новой России.

Звон бокалов, смех, общее возбуждение. Будущее казалось, как никогда, прекрасным.

Вересовский с улыбкой вспоминал вчерашний вечер. Он, конечно, понимал, что самому ему царём России никогда не стать. Но ему это и не было нужно. Себе он уготовил исключительно важную роль — роль «кингмэйкера», то есть «человека, который делает королей».

Охранник услужливо распахнул перед ним дверь чёрного лимузина. Олигарх нырнул в кондиционированную прохладу просторного автомобиля.

— Володя, трогай! В Кремль, — как обычно, скороговоркой распорядился Вересовский. Водитель повернул ключ зажигания, плавно выехал за ворота — и в тот же момент «Мерседес» сотряс огромной силы взрыв…

И наступила тишина. Последнее, что он услышал, был истошный, с надрывом, хриплый выкрик: «Взорвали! Бориса убили!»

Билеты Сергей Францев взял на ночной рейс.

Три сорок — самое сонное время.

Расчёт оказался верным: на паспортном контроле все были вялые, уставшие, равнодушные. Лишь один из этих парней — ярко-рыжий ирландец — на пару секунд задержал взгляд на Нике. Потом посмотрел на Францева, еле заметно скривился, отвернулся. Было ясно, что он подумал. Очередной новый русский с молодой любовницей, красивой блондинкой. Тратил в Лондоне украденные деньги. На девушку, которая в дочки годится. Bloody Russians…[1]

Они спешно покидали Лондон, оставив за собой два трупа и, возможно, идущий по их следам Скотленд-Ярд[2]. У Францева не было сомнений, что похититель его дочери был не единственным, кто узнал о бриллиантах Ники. Это означало, что надо было исчезнуть как можно скорее.

Напряжение отпустило только в самолёте, когда люк наконец задраили, лайнер качнулся, загудел, выруливая к взлётной полосе. Замер, готовясь к взлёту, потом низко взвыл. Францева вдавило в кресло. Ника уже спала, привалившись щекой к иллюминатору.

Он тоже в молодости мог заснуть где угодно и когда угодно. Появлялась свободная минутка — и он уже спит. Однажды даже заснул во время пешего перехода. Он шёл по раскалённой пустыне и спал. Не забывая, впрочем, следить за слепящим солнцем — чтобы оно всегда было справа. Потому что те, кто смотрел в прицелы, были слева, и против солнца он оставался невидимым.

Францев с силой сжал челюсти. Все эти переходы, сложнейшие операции, бомбёжки, гибель жены и многие годы на положении нелегала — чем всё закончилось? Теперь он стране не нужен.

Некогда мощная система развалена. Страну растаскивают шакалы. За что погибла Анюта? Чему он принёс в жертву лучшие годы жизни? Ради каких уже отброшенных жизнью идеалов? И почему его единственная дочь воспитывалась в детдоме, а потом в неродной семье, где её не любили и откуда вышвырнули на улицу, как щенка?

Недавно один из его бывших сослуживцев даже удивился: мол, странно, что тебя, Францев, ещё не слили. Какой, к чёрту, долг? Не смеши людей!

Действительно, как не посмеяться: ему 49 лет, а жизнь приходится начинать заново.

Францев повернулся и посмотрел на спящую Нику. Только теперь ему стало понятно, что, если бы не встреча с пропавшей двадцать лет назад дочерью, он бы уже сломался. Но сейчас у жизни появился новый смысл.

А ещё появились бриллианты. Но они остались в Брюсселе, в банке, а туда сейчас нельзя. И надо понять, как со всем этим управиться.

Ника несколько раз повторила свой рассказ о том, как у неё оказались бандитские алмазы, как она убегала от преследователей в Кисловодск, а потом за границу.

Он тогда сказал ей банальную истину: у бриллиантов, помимо блеска, есть ещё какое-то невидимое излучение. На их зов всегда приходят охотники. Но теперь им предстояло переиграть охотников. Слишком много уже было риска. Слишком много вложено сил. Но как это сделать, если у дракона, охотящегося за бриллиантами, вместо каждой отрубленной головы вырастали новые?

Перед мысленным взглядом Францева появилась низко склонённая над ресторанным столиком голова Прибалта. Словно наяву, он услышал тихое гудение голосов, позвякивание чашек, почувствовал запах кофе.

Францев тогда написал на салфетке сумму, которую был готов отдать в обмен на жизнь. Прибалт инстинктивно нагнулся, чтобы её рассмотреть. Всё это был спектакль: киллер не собирался оставлять их в живых. Выбора у Францева не было: резкое движение рукой — и через мгновение острый наконечник шариковой ручки насквозь пропорол горло наёмного убийцы.

Тогда, выходя из ресторана, он понимал: это лишь передышка.

Он вспомнил затем заброшенный дом в питерском переулке, поскрипывание разбитого стекла под ногами, и потом в прицеле винтовки — сияющий огнями парадный подъезд Мариинского дворца, вереницу иномарок и огромный белый «Мерседес», из которого вылезает довольный собой Сосо. Новый хозяин жизни в светлом костюме-тройке, он гордо оглядывается по сторонам. Потом хлопок — и на белоснежной ткани сорочки, словно невиданная орхидея, медленно распускается алое пятно.

Хруст стёкол, звук шагов и собственного дыхания. Оно и тогда не сбилось…

Хозяина бриллиантов не стало. Но за ними снова пришли.

Позавчера в Лондоне показалось, что им уже не выпутаться. Шея, намертво зажатая стальными руками британца, ныла до сих пор. У этого парня были литые мышцы — явно профессионал высокого уровня, скорее всего, бывший спецназовец или ирландский террорист, работающий уже не за идею — за деньги. Францев уже прощался с жизнью: из таких объятий не вырваться. Но неожиданно тело киллера обмякло, стальные клещи разомкнулись. Он помнил свой первый судорожный вдох. Его спасла Ника. Вот уж точно — Богиня победы! Надо узнать, кто научил её так метать нож…

Францев посмотрел на дочь, и сердце его затопила нежность.

— Что же нам делать с тобой? — тихо спросил он вслух. — Как начать новую жизнь и при этом не умереть?