— Оружие нужно?

Любопытство взяло верх — Сергей решил взглянуть, чем торгуют. Мужик, оглядевшись, завёл его в узкий проход между киосками и вытащил из куртки «ПМ» в рабочем состоянии. «В неплохом состоянии», — подумал Францев.

— И часто такими торгуешь? — спросил он.

— Ты чё, мент? Нужно — бери. Нет — отвали.

Францев проверил предохранитель, вытащил обойму. Решил, что, если сойдутся по цене — возьмёт. В столице новой, демократической России ходить без оружия было явно опасно.

— Запасная есть? — спросил он.

— Соображаешь. Военный, что ли?

— Типа того, — улыбнулся Францев. — Сколько?

По цене сошлись. И от метро Францев уходил, ощущая привычную тяжесть надёжного оружия. Вдруг подумалось: «Нику надо будет стрелять научить».

Францев приехал к старому другу Николаю в его новый офис в небольшом особняке в районе «Кропоткинской».

Выпили по чашке кофе с коньяком, вспомнили прошлое.

— Неплохо ты тут обустроился, — похвалил Францев только что отремонтированный кабинет.

— Да я ещё три месяца назад в полном дерьме был! Слава богу, обо мне друзья вспомнили. А главное — Ника твоя помогла! Без неё так и сидел бы в Кисловодске. Всю жизнь буду ей благодарен. Ну а у тебя что происходит?

— Да мне, Коля, работу найти надо. Хочу посоветоваться.

— Работу? — удивился Николай. — Зачем тебе работать? Я же историю Ники знаю. Я ей сам советовал как поступить. Люди с такими деньгами, как у вас, не работу здесь ищут, а дома скупают на Лазурном Берегу.

— Да ты понимаешь, у нас их нет.

— Как нет?!

— Да камни там, в банке, но за ними же охоту устроили — ты знаешь — и до Ники добрались. Она из Брюсселя в Лондон бежала. Её и там нашли и похитили. Представляешь, я её только обрёл — и чуть не потерял. — На этих словах у Францева сжалось горло. — Спасал её, пришлось убрать двоих. Главный был профи, тугой, я чуть сам там не остался. Ника спасла — нож метнула. Где она научилась?! В общем, машину с трупами я утопил. Но — найдут быстро, если уже не нашли. Карьер там мелкий. Так что пока за камнями возвращаться нельзя. В общем, мы с ней нищие миллионеры. — Францев горько усмехнулся.

— Понял тебя. Но такие, как мы, Серёжа, сейчас государству не нужны. Тут мне один приятель рассказывал, как он оружие в Литву возил. Думал-думал, а потом в сумку спортивную сунул, свитерами и газетами прикрыл сверху и поехал. И спокойно проехал — никому дела нет. А деньги потом обратно в пакетах целлофановых вёз. А что сделаешь? Короче, раздербанили всё. Вакатин всё слил амерам. Вон, Филипп Комков у Бусинского работает, аналитику ему готовит. Противно, конечно… Куда деваться? Мы сами с некоторыми из них по безопасности дело имеем. Могут тебя кой-кому порекомендовать.

— Но я в охранники не гожусь, — усмехнулся Францев.

— Да нет, конечно, это не для тебя — с твоим-то опытом. — Николай Иванович задумался. — Но знаешь, у них амбиции большие. На международную арену выходят. О Вересовском слышал? Владелец заводов, газет, пароходов. Давай я тебя с начальником его охраны сведу. Чем чёрт не шутит? Сам понимаешь. Они у нас сейчас государство заменили. МотоВАЗ — слыхал?

— Коль, да не смогу я. Не смогу я ни на кого работать. Я на страну привык.

— Сергей, как ты не понимаешь, той страны уже нет! Ты, пока этого не поймёшь, не сможешь здесь жить. Как те иммигранты, которые в Париже под цыган и водку рыдали о потерянной России и всё надеялись на гибель большевиков. Может быть, тогда тебе уехать прямо сейчас? Ты же там как-то жил.

— Я русский человек, Коля. И я сюда вернулся. Да и смысла сидеть там не было уже.

— Ну тогда выбора нет. Надо встраиваться.

— Выбор всегда есть, — упрямо сказал Францев.

Николай Иванович, уже изрядно взволнованный, встал и начал расхаживать по комнате:

— Хочешь, я тебе скажу, как будет, когда ты обратно в структуру придёшь? Ты устроишься туда и будешь получать копейки, потом за полгода твой отдел семь раз сольют, перельют и расформируют обратно… Ни денег, ни уважения. И будешь ты сидеть и смотреть, как всё разваливается. Или тебя завалят бумажной работой, которая — не твоё, Серёж, согласись. В маленькой квартирке будешь жить с дочкой. Квартиры больше не дают — их покупать теперь надо. Опять деньги нужны. И немалые. Потом увидишь бывших коллег и обнаружишь, что они все — в каком-то бизнесе. И тебе всё равно придется где-то заработок искать, а это часто совсем не симпатично выглядит, как людям выкручиваться приходится. Конечно, выбор есть, Серёжа. Но в итоге ты придёшь к тому же, о чём я тебе говорю. Придёшь всё равно в ту же приёмную МотоВАЗа или другую — такую же. Только уже униженный придёшь.

— Ну не знаю, Коль…

— Да как ты не понимаешь! Сейчас выжить надо! Выжить, а не сломаться и не спиться. Чтобы никакой мерзавец над тобой не глумился, чтобы самому не застрелиться, глядя, как бандюки правят бал! Вон мне вчера сообщили: у нас парень был — спец по Афганистану, знал там всё и вся, на пуштунском говорил… Королём ходил, гоголем, всё у него схвачено было. Так умер он на днях. Никому стал не нужен, заболел, запил. И всё… Так что мой тебе совет: наступи на горло совести. Если хочешь — приказ. До лучших времён. Может, они ещё и наступят… Может, и наступят.

Францев молчал.

— Ну чего ты молчишь? — Николай Иванович смотрел на Францева с отеческим раздражением, как на нерадивого сына. — Я не помогу тебе, пока ты сам не поймёшь, что это жизнь посылает нам испытание. Если ты не выжил, то… ты — говно! — Он явно искал словечко покрепче. — Грош тебе цена, если не выстоишь.

Николай Иванович остановился у окна. Затем повернулся и продолжил с лицом, озарённым новой идеей:

— Послушай, я что подумал. Я сейчас еду на встречу с одним очень неглупым человеком — он философ, политолог, очень образованный, большая умница. Ты же у нас пока безработный, времени — полно, поехали. Посидим, поговорим, пообедаем, а заодно послушаем, что он тебе скажет.

Францеву было всё равно. Он не понимал, как ему дальше действовать, и согласился.

Ехать было недалеко, в первый частный ресторан Москвы времён перестройки — «Кропоткинская, 36». Из-за столика в дальнем углу зала им поднялся навстречу плотный человек лет 50, с добродушным полным лицом. Большой лоб увеличивали глубокие залысины, глаза были умные, проницательные, с искорками юмора. Францеву он сразу понравился.

— Гринько, — представился человек, протягивая пухлую руку. — Вячеслав.

— Францев, Сергей.

— Вот, Вячеслав Саныч, привёл к тебе последнего агностика-романтика на территории постсоветского пространства.

— Отлично представил, — засмеялся философ. — Давайте-ка выпьем для начала, закажем что-то поесть, а потом, друзья, можно и к лирике перейти.