Рита Романова

Новая весна

Глава 1

Веселый солнечный лучик бесцеремонно проник в унылую мглу ее холодной комнаты. Запрыгал по стенам, взобрался на потолок и оттуда весело подмигнул. Вера недовольно поморщилась и закрыла лицо ладонями, пытаясь отгородиться от непрошенного гостя. Но он оказался настойчивым и неугомонным. Как любой первый весенний лучик, упорно пытающийся отогреть сердца людей от зимней стужи.

В сарае протяжно мычала Буренка — требовала вечерней дойки. Дружок заливался звонким лаем. Видимо, пьяный дядя Коля опять шныряет мимо ее забора, высматривая «добросердешную» соседку, у которой всегда, за очень редким исключением, можно было перехватить денег на опохмел. До пенсии.

Вера тяжело вздохнула, бросила несчастный взгляд на старенький томик Достоевского «Преступление и наказание» и аккуратно поставила его между «Бесами» и «Бедными людьми». Федор Михайлович был ее любимым писателем, и в домашней библиотеке его произведения занимали самое почетное место на верхней полке. Книги, написанные другими классиками отечественной литературы, располагались ниже. Они тоже были любимы, каждая по-своему, но чуть меньше.

Во дворе отчаянно пахло весной, и Вера с готовностью впустила в легкие теплый мартовский воздух. На секунду она даже зажмурилась от удовольствия. Но тут на нее обрушилась невыносимая тоска. Так было каждый раз, когда закрывалась очередная книга, и ей приходилось возвращаться в убогую реальность повседневной жизни.

Все оказалось, как она предполагала — и одутловатый дядя Коля, тянущий к ней трясущиеся руки, и преданный Дружок, пытающийся вывернуться из ошейника и все-таки цапнуть этого надоедливого пьяницу, и тоскливый взгляд Буренки, изнывающей от распирающей боли в вымени.

Глубокие моральные терзания остались в беспощадно захлопнутой книжке. И ей вновь пришлось возвращаться к серой безрадостной жизни. Откинув назад тяжелую русую косу, она погладила корову между рогами, присела на корточки и вспомнила о том, что тридцать лет — это еще не конец жизни, а только ее начало. Кажется, так было написано в «Космополитене». Вспомнив про толстый журнал в яркой многоцветной обложке, Вера улыбнулась. Никогда бы не подумала, что ее заинтересует подобное чтиво, оказавшееся у нее случайно и совершенно дико смотревшееся на фоне потрепанных, но от этого не менее благородных произведений классиков. Первое время она даже стыдилась этого несоответствия и убирала журнал подальше от укоризненных взглядов признанных гениев русской литературы. Но со временем и он гармонично вписался в их стройный ряд. И Вера умудрилась полюбить его почти как «Мертвые души». Может быть, чуть меньше…

— Конечно, это у них там, тридцатник — это самый расцвет, а у нас женщина в таком возрасте чуть ли ни старухой считается, — вслух проворчала она.

— Верунчик, выручи еще разочек, а? — продолжал стенать дядя Коля с улицы. — Ты ж знаешь. Я только до пенсии. Как получу — сразу к тебе.

Вера только досадливо покачала головой. Кто бы ей одолжил… хотя бы крошечную толику красивой, обеспеченной жизни, про которую пишут в журналах и показывают по телевизору. Она сама жила на одно пособие по инвалидности. Хотя в деревне этого было вполне достаточно. У нее была корова, куры и огород, которые не давали умереть с голоду. Она даже в продуктовый магазин ходила только один раз в месяц, за мукой и крупой. Остальное было свое — домашнее.

Но избавиться от дяди Коли было гораздо сложнее, чем от солнечного лучика. Когда Вера вышла из сарая, он по-прежнему стоял, привалившись грудью на забор, просовывая внутрь заросшую опухшую физиономию.

— Спасу от вас никакого нет, — вздохнула Вера. — Алкаш чертов. Отца моего своим пойлом на тот свет отправил. Теперь и сам туда собираешься?

— Что ты такое говоришь, Верунь! — сделал круглые глаза старик. — Я ж отца твоего любил. Он ведь моим лучшим другом был.

— Собутыльником, а не другом он тебе был, — сказала Вера и погрозила кулаком Дружку, в порыве нежности собравшемуся поставить передние лапы ей на грудь. Так он выражал свою любовь. Хоть и знал, что хозяйке такое проявление чувств не нравится.

— Просто здоровишко у твоего бати совсем слабеньким оказалось, — кажется, в глазах дяди Коли даже блеснула слеза. — Кто ж знал…

— Да куда уж ему до тебя, старого алкаша, — усмехнулась Вера. — Могу только тридцать рублей дать. Больше нету.

— Давай хоть полтинник, — оживился старик.

— Обойдешься! — вспылила Вера. — Тебя поить буду, а сама впроголодь жить?!

— Так бы и сказала, — замахал руками дядя Коля. — Нет так нет. Давай сколько есть.

— Жди, сейчас вынесу, — так же резко, как вспыхнула, успокоилась Вера.

Старинная мамина шкатулка стояла на антресолях, заваленная древним тряпьем. С малых лет Вера хранила там самое ценное. Сначала марки, потом наклейки, чуть позже — записки от своего одноклассника Сени. Сейчас там лежали мамины золотые сережки, цепочка и те крохи, которые ей удавалось сэкономить. Десятирублевых купюр там не оказалось. Пришлось брать пятьдесят рублей.

— Спасибо, дочка! — пришел в неописуемый восторг дядя Коля. — Все-таки сжалилась над стариком. Добрая у тебя душа, Верочка, добрая. Всегда об этом знал, а теперь еще раз убедился. Дай Бог тебе здоровья, да мужика хорошего.

— Где ж его взять, мужика-то, тем более хорошего, — грустно улыбнулась Вера и понуро побрела к покосившемуся домику, давно ставшему для нее тюрьмой.

— Ниче, Верк, будет и на твоей улице праздник, — донесся ей вслед заметно повеселевший голос старика. — Есче на твоей свадьбе гулять будем. Я твоим названным отцом буду, или как он там называется…

Дядя Коля говорил что-то еще, но Вера его больше не слушала. Ничего нового он не скажет, а одно и то же переливать из пустого в порожнее смысла не было. Порой ей было даже жалко этого рано постаревшего, спившегося мужичка. Она еще помнила его молодым, крепким, красивым и белозубым.

Дядя Коля часто наведывался к ним в гости, чтобы проведать старого друга, как говорил он. Частенько мужчина коротал вечера с Вериным отцом за мутной бутылкой самогона. Будучи маленькой, она даже любила эти посиделки. «Старый друг» обязательно приносил ей сладкого петушка на палочке, рассказывал один и тот же анекдот про крокодила Гену и сам же громко, раскатисто, словно наигранно смеялся. А крошечная, кудрявая Вера смеялась над ним. Смеялась потому, что знает этот анекдот гораздо лучше этого здорового детины, и оттого чувствует себя ужасно взрослой. Оттого, что сегодня она сможет погулять подольше, ведь отец, разогретый алкоголем, потеряет счет времени. Оттого, что дядя Коля смеялся так громко и заливисто. От того, что она была маленькой и