—Ты себя плохо чувствуешь? — Никита так осторожно несет меня, что я не замечаю, как плавно опускаю голову на плечо и едва ли не падаю в объятия Морфея. —Света? — как гром звучит над ухом.

Дергаюсь и сразу возвращаюсь в реальность. Тяжело поднимаю голову, и губами случайно прохожусь по щетине, но ощущения, будто бы по раскаленному железу. Помутневший от алкоголя взгляд цепляется за выточенный гордый профиль. Сейчас Никита хмурится, и я не нахожу ничего лучше, кроме как просто провести пальчиками по мужскому лицу, разглаживая морщины. Стирая печаль. Я больше не злюсь, во мне глушится негатив всем тем, что я успела в себя влить в надежде забыть его.

—Что ты делаешь?

—Ты противный. Ты меня не поздравил, — тыкаю пальцем в грудь и плавно веду вниз, расстегивая пуговки согнутым указательным. Никита резко втягивает воздух. Между нами искрит и дымится, даже в невменяемом состоянии могу уловить эту смену.

—Прекрати себя так вести! — грозно шепчет, пока мы проходим через пост охраны. И я только сейчас замечаю то, с каким вожделенным взглядом на меня смотрят эти мальчики. Шлю им воздушный поцелуй, за что моментально отхватываю от Никиты. 

—Ты сейчас ночевать будешь в палатке на улице, — цедит, разворачивая меня прочь от охраны. Ревнуешь? Печально, что только так можно добиться от тебя хоть чего-то.

—Я пойду к тем мальчикам, они меня согреют. Ты ведь не хочешь, — надуваю губы как в детстве и открыто смотрю в хмурое лицо. К чести нашей несокрушимой скалы надо сказать, что ни один мускул на лице не дрогнул.

—Я укрыл твои ноги пиджаком, второго нет, уж уволь, — заносит в дом и уверенно поднимается по лестнице. Да, укрыл...чтобы никто не увидел. Но сам с радостью рассматривал под разными углами. Эгоист! Ни себе, ни людям!

—Ты знаешь, как быстро согреть человека, если он замерз? — обхватываю мощную шею двумя руками и придвигаюсь вплотную к губам, но смотрю в глаза. Там плещется ярость и еще нечто смутно знакомое. —Кожа к коже, Ник. Надо раздеться и полностью обнять человека. Подумай над этим.

Глаза воспламеняются, на смену злобе приходит похоть. Вот. Это то, что я ждала, что ему не все равно. Дура, ему и так ведь не все равно, потому что он тут с тобой нянчится. Мог бы охраннику передать и спокойно ехать домой, но нет. Он, наплевав на все, приехал к тебе. И сейчас смотрит так, как тогда…год назад, когда все поменялось кардинально и навсегда.

Я смотрю на него и понимаю, что падаю с обрыва вниз. Отворачиваюсь и облизываю пересохшие губы.

Теперь я спокойна. Никита хватает меня за подбородок, заставляя смотреть на него в упор и шепчет:

—Еще раз увижу, что ты хоть каплю в рот взяла…

—Что ты сделаешь? Отшлепаешь? — смеюсь, вырываясь из захватата. А спустя минуту оказываюсь на своей кровати. Становится тепло, бесконечно хорошо и пахнет им. Я засыпаю быстро, мгновенно. Как будто только этого момента и ждала весь день.

В последний раз приоткрыв глаза, натыкаюсь на сгорбленную фигуру в моем розовом кресле прямо напротив кровати. Полумрак комнаты не дает разглядеть картину целиком. Но даже того немногого, что удается увидеть, хватает для ощущения всепоглощающей радости. Неконтролируемой.  Руки уперты в колени, а выражение лица напоминает застывшую в болезненной гримасе статую. Охраняющую мой покой.

**********

На утро мне хватает доли секунды, чтобы понять — что-то не так. Приподнимая одеяло, я понимаю что всю ночь спала в платье, абсолютно неприспособленному ко сну. Грудь стянута и теперь болит. Резко откинулась на подушках, впитывая в себя звон в ушах. Боже. Как болит голова. Зачем? Ну вот зачем я столько выпила? С трудом разворачиваюсь на бок и замечаю нечто блестящее на руке. Поднимаю конечность и замираю в немом шоке. Золотое кольцо в виде бесконечности, усыпанное маленькими камушками, украшает мой средний палец.

Шестеренки в голове прокручиваются с трудом, еще бы. Откуда кольцо? Ни одного воспоминания. Жадно рассматриваю и понимаю, что мне нравится. Под разными углами смотрится идеально. Ровно мой размер. Улыбка сама собой растягивается. Неужели?

Заставляю себя напрячься, обвожу свою комнату потерянным взглядом и натыкаюсь на скомканное покрывало в кресле. Взгляд падает на пол, и я вижу…мужской пиджак.

Отрывочные воспоминания врываются в голову, и я прищуриваюсь в попытках их удержать.

Никита.

Забрал меня пьяную из клуба.

И спал в моей комнате.

СВЕТА

Коленки дрожат, руки вспотели, я судорожно привожу себя в порядок, то и дело посматривая на кольцо. Мне хочется намеренно снять его и натянуть на нужный палец, а в следующий момент возникает желание вообще выбросить подарок в окно назло всем вокруг. Чтобы видел, я не хочу носить его подачки.

Мне ничего от тебя больше не надо, сухарь бесчувственный!

В полнейшем раздрае я просто так натягиваю платье-комбинацию на голое тело и сижу в лучах солнечного света без движения, поглядывая на свой внешний вид. Синяки под глазами размером с кратеры на Луне замазываю с особой тщательностью.

Кого я обманываю? Я наряжаюсь для него, все это делаю для него.

Прикусываю губу, пропуская светлые локоны сквозь пальцы. Мазок блеска для губ на искусанную плоть, и теперь их хочется касаться или целовать. Скорее, я хочу верить, что он именно так и будет думать. Подушечкой большого пальца снова касаюсь гладкой поверхности золотого ободка.

Разве подарки важны? Да мне как воздух нужен был его звонок, вот и все. Не эти все финтифлюшки.

Так и не решаюсь снять подарок, а вместо этого провожу пальцем по красной нити. Невидимая петля на шее стягивается с каждым касанием к шерстяной полоске, меня вновь откидывает в ту ситуацию, и сердце замирает, не в силах биться в нужно темпе.

Спускаюсь по массивной лестнице вниз и уже в коридоре натыкаюсь на внимательный взгляд отца. Папа всегда умело считывает мое настроение, так что сейчас он загадочно изгибает бровь на мой напомаженный с самого утра вид. Особенно недоволен он разрезом платья до середины бедра.

Отец стоит с Никитой, но последний ко мне спиной. Сейчас на нем обтягивающая футболка, не оставляющая мне никаких надежд на то, что я смогла бы проигнорировать эти мышцы. Чуть правее локтя замечаю безобразный шрам, ему от силы пара недель, но смотрится скверно, рваные края точно зашивали... как он вчера смог меня донести с такой раной?

Снова мысленно себя ругаю, если бы я только знала…

Конечно, все внутренности скручиваются, мне хочется узнать, что случилось, как он себя чувствует, могла ли эта ситуация помешать ему вчера меня поздравить. Я не знаю, почему именно этот незначительный факт так меня ранит, просто…иногда кажется, что это все, что у меня есть. Вот такие знаки внимания, а когда они испаряются, я словно становлюсь лишь слабой и невесомой тенью той самой Светы.