В мраморном камине тихо потрескивал огонь. Хрустальная люстра освещала низкий круглый стол чёрного дерева. В мягких креслах расположились шестеро, деловито потягивая вино из золочёных чаш, инкрустированных самоцветами, и вели неспешную беседу в ожидании хозяина дома.

Рабыни в откровенных платьях из пурпурного шифона держались поодаль, готовые в любую минуту выполнить очередную прихоть дражайших гостей. Стоило лишь небрежно махнуть рукой, как одна из них тут же оказывалась рядом, услужливо улыбаясь. Все как на подбор: гибкие талии, упругие груди, крутые изгибы бёдер. В волосах, отпущенных ниже пояса, мягко сияли жемчужины.

Двери распахнулись, и в гостиную размеренным шагом вошёл тот, ради кого все собрались — высокий, крепко сложённый, с цепким взглядом и лёгкой усмешкой на устах. Чёрные брови резко контрастировали с серебристыми от седины волосами, а тяжёлый, гладко выбритый подбородок придавал его образу некоей суровости, граничащей с непреклонным упорством.

Но внимание присутствующих больше привлекала фаворитка, следовавшая за своим хозяином. Облачённая в платье с глубоким декольте, едва прикрывающим соблазнительные груди, она заметно выделялась среди других рабынь. Чёрные волосы собраны в тугой хвост, чувственные губы слегка приоткрыты. Серые глаза, обрамлённые густыми ресницами, холодно смотрели на собравшихся. Над правой бровью число «32» выглядело неестественно на нежном, почти кукольном лице осквернённой. Запястья украшали массивные золотые браслеты, а плечи — многочисленные синяки и ссадины. При ходьбе разрез платья приоткрывал изящные длинные ноги, испещрённые многочисленными шрамами.

Присутствующие поднялись, приветствуя первого магистра Легиона. Брутус радушно поблагодарил гостей за визит и опустился в хозяйское кресло, подчёркивающее статус своего владельца высокой спинкой с золочёным орнаментом. Невольница застыла рядом с хозяином, покорно опустив глаза в пол.

— Приношу свои глубочайшие извинения за опоздание, — с напускной вежливостью произнёс он, хотя по небрежной улыбке отчётливо читалось, что этот факт его нисколько не беспокоил. — Надеюсь, вас приняли как подобает?

— Не волнуйтесь, дорогой друг, — заверил Келсий, худощавый низкорослый господин в сером жилете с изумрудными пуговицами, — всегда восхищался вашим гостеприимством.

Остальные с готовностью поддержали говорившего, восхваляя вино и изысканные угощения.

— Превосходно, — кивнул Брутус, — Вы наверняка гадаете, к чему такая срочность, но спешу вас заверить: дело действительно серьёзное и не терпит отлагательств. Утром из Регнума прибыл Линус с весьма занимательной вестью. Не так давно он виделся с принцепсом, и у них состоялась достаточно интересная беседа, о которой я не могу вам не сообщить, поскольку предложение Максиана звучит более чем заманчиво.

— Я заинтригован, — толстые губы Улисса растянулись в улыбке. — Не знал, что принцепс искал аудиенции.

— Прошу меня простить, но были условия строжайшей секретности. К тому же, не имея ни малейшего представления, о чём пойдёт речь, не хотел отвлекать вас от более важных дел пустой болтовнёй.

— Не терпится узнать, что понадобилось принцепсу от Легиона. Насколько мне известно, он нас несколько недолюбливает, мягко говоря, — Эолус, пожилой магистр в белоснежной рубашке, пригубил из чаши.

— Я тоже слышал о чём-то подобном, — подтвердил Келсий, — но разве это важно? Дела и личная неприязнь не должны пересекаться.

— Вы абсолютно правы, — поддержал Брутус, — потому я и согласился на встречу, пусть и заочную, и могу вас заверить: не прогадал. Что ж, не буду испытывать ваше терпение. Принцепс ищет союза. И не против какого-нибудь вшивого чиновника, а против самого короля!

— Вы, наверное, шутите? — нахмурился Эолус.

— Разве я похож на шута? — Брутус выгнул бровь. — Да, звучит действительно неожиданно, но позвольте вам всё пояснить: дочь Урсуса возжелала вернуть себе право на престол и, самое удивительное, нашла поддержку. И, кажется, не только в лице принцепса. У меня есть серьёзные основания предполагать существование других участников заговора, хотя о них пока ничего не известно.

— И в чём же наша выгода? — скривился Улисс. — Мы и так себя прекрасно чувствуем при Юстиниане. Кому нужны все эти смуты?

— Я бы с вами поспорил на этот счёт, — возразил Эолус. — Что ни год, процент налогов растёт, как грибы после дождя. Ещё с десяток лет — и мы окончательно разоримся.

— А что конкретно предложил принцепс? — Келсий с любопытством посмотрел на первого магистра.

— Независимость для Опертама, господа, — торжественно заявил Брутус, — а вместе с ним, разумеется, и Легиона. Держу пари, Юстиниан никогда не согласится на подобное.

В гостиной повисла тишина. Магистры усиленно обдумывали каждое услышанное слово, прикидывая в уме перспективы и риски. Одна из рабынь, позвякивая серебряными браслетами, принялась подливать вино в опустевшие чаши.

— Независимость… — медленно проговорил Келсий, будто пробуя слово на вкус. — Принцепс не дурак, знает, чем заинтересовать.

— Будь он дураком, давно бы ходил под нами, — заметил Эолус. — Помнится, последний раз я самолично предлагал ему четверть миллиона всего за одну подпись. И он отказался! Вот как контролировать того, кого нельзя ничем подкупить?

— Может, это и не так плохо, — задумчиво произнёс Келсий. — Во всяком случае, такие, как он, обычно держат своё слово.

— Вы, кажется, забыли о его прошлом, господа, — впервые за вечер заговорил Кастул, угрюмый старик, не отличавшийся особой словоохотливостью, — так позвольте мне напомнить, что именно он выступал за освобождение осквернённого.

— Безусловно, вы правы, — кивнул Брутус и краем глаза глянул на стоящую рядом невольницу, — и, думаю, где-то в глубине души он до сих пор склонен считать осквернённых достойными называться людьми. Но! Как говорится, держи друга рядом, а врага ещё ближе. С нашей стороны будет глупо проигнорировать его предложение. Юстиниан слишком далеко зашёл в своей жажде власти. Ещё пару лет, и он окончательно забудет, кому обязан короной.

— Во всяком случае мы знаем, чего от него ожидать, а вот о девчонке нам вообще ничего не известно, — заметил Эолус. — Я против подобных авантюр, а независимость может и подождать…

— Да, может подождать… Ещё лет сто. Куда спешить, верно? — фыркнул Маро, самый молодой из магистров, черноглазый, вспыльчивый юнец, занявший место безвременно почившего отца. — Вам, дорогой друг, осталось-то всего ничего, а что будет с нами, если вдруг Юстиниану ударит в голову моча и он позарится на Легион?

— Прошу не выражаться, молодой человек, — осадил его Брутус, — но доля истины в ваших словах есть. Нам нужно думать о будущем, и более подходящего момента я не могу и представить. Пусть они грызутся за свою корону между собой, а мы в это время заберём то, что нам принадлежит по праву.