Дувр, 1760 год

Смех бывает бесконечно разнообразным: от чистого восторга счастливого ребенка до бессмысленного хихиканья сумасшедшего. Смех, раздавшийся в темноте туманной ночи Дувра, был смехом грубиянов, держащих в лапах свою жертву.

Проходивший по улице мужчина остановился.

Слева вода билась о причал, в оснастке кораблей завывал ветер, а дальше под ударами бурлящих волн звенел колокол бакена. Справа в морском тумане у здания светились шары фонарей, давая прохожим свет, достаточный только для того, чтобы не наткнуться на крупные препятствия любого порта — спутанные канаты, мокрые тюки и разломанные бочки, из которых вытекает вонючее содержимое.

Покачав головой, мужчина двинулся дальше, но смех повторился, и на этот раз за ним последовало одно отрывистое слово. Мужчина не разобрал, что это было за слово, но голос показался ему женским.

Возможно, это был корабельный юнга, которого домогались матросы, или проститутка, вполне привыкшая к этому отвратительному месту. Но это их дело.

Затем он услышал еще несколько слов — прозвучавших выше и почти повелительно. Это не подросток. И скорее всего не проститутка. Но что приличной женщине делать здесь в такой поздний час холодной октябрьской ночью?

Будь все проклято! Проведя в море два холодных дня и две ночи, он мечтал о вкусной еде и теплой постели в «Компасе» и о завтрашнем возвращении домой.

Мужчина подождал, но ничего больше не услышал.

Значит, из-за чего бы ни поднялась суматоха, все закончилось. Но раздавшиеся громкие насмешки заставили его снова выругаться и обернуться на шум. Один из расплывчатых шаров, вероятно, обозначал вход в помещение, но, кроме него, мужчина ничего не мог разглядеть.

Подойдя ближе, он увидел только два маленьких окна — по одному с каждой стороны перекошенной двери, — которые были закрыты ставнями из реек, пропускавшими слабый свет свечей. Сквозь ставни наружу также просачивался табачный дым, запах эля, свежего и застарелого, и человеческое зловоние. Это была самая низкосортная портовая таверна, прибежище для вконец опустившихся матросов и береговых рабочих.

Грубый голос отпустил какое-то скабрезное замечание о «сиськах».

Женщина ничего не ответила.

Не могла ответить?

Оказавшись у двери, мужчина увидел над ней грубо намалеванную вывеску, которая гласила, что это заведение носит название «Черная крыса».

— Черт бы побрал вас всех, — проворчал капитан Роуз, плечом распахивая корявую дощатую дверь.

Он оказался прав в отношении света свечей и табачного дыма; из-за них в комнате было сумрачно, но он смог увидеть достаточно.

В «Крысе» было полно народу; большинство мужчин, расположившихся на стульях и скамьях, продолжали пить из стаканов и высоких пивных кружек, но все они сидели, повернувшись, чтобы наблюдать за представлением. В углу справа пятеро мужчин удерживали женщину, которую, вероятно, загнали туда, как только она по неосмотрительности вошла в таверну.

О чем она только думала? С одного взгляда Роуз понял, что женщина молода и приличного происхождения. Ее платье в кремово-коричневую полоску стоило изрядную сумму, а волосы выбивались из-под модного чепца, отделанного кружевами. Выпуклости под кружевной накидкой, которая закрывала переднюю часть лифа, наводили на мысль, что у девушки прекрасная грудь. Один из ее захватчиков шутливо пытался отодвинуть в сторону тонкую ткань, играя, как кошка с мышкой, и не сомневаясь в своей победе.

Девушка ударила его по руке.

Мужчина рассмеялся.

Роуз оглянулся в поисках поддержки, но не увидел никого из своих знакомых.

В зале находилась еще только одна женщина, но эта мрачная дама лет сорока сторожила большой бочонок эля. Владелица таверны или жена владельца, она не проявляла желания вмешиваться, а по мере спроса продолжала наполнять стаканы и пивные кружки и получать монеты. Роуз был один против пятерых, а пьющие уже заметили его появление и начали подталкивать друг друга, что-то бурча.

Это неудивительно. Он здесь такой же чужак, как и молодая леди. Он был одет в старомодный, хотя и высшего качества, черный сюртук, волосы спадали до самых плеч, а подбородок покрывала многодневная щетина, но эти люди были способны распознавать социальное положение и властность.

Социальное положение и властность могли принести ему пользу, или из-за них ему могли перерезать горло. Потом достаточно просто сбросить тело с ближайшего причала, и никто ничего не узнает. В таких местах, как это, никто не проболтается.

Возможно, кто-нибудь и узнает его — красный шейный платок капитана Роуза и серьги в виде черепов бросались в глаза, — но ни то ни другое не защитит, если на него набросятся.

Пока что он не видел ни дружелюбия, ни враждебности, а чувствовал только интерес к новому актеру на сцене и надежду, что он доставит им более разнузданное развлечение. Роуз снова сосредоточил внимание на сцене в углу. Да, это леди. Он понял это по ее одежде, а еще по ее мужеству и гневному блеску в глазах. Она что, ожидала, что посетители такого места, как «Черная крыса», будут джентльменами?

Высокомерное поведение и великолепная фигура приведут к тому, что ее изнасилуют. Даже такие негодяи могли отказаться мучить напуганного, слабого человека, но, столкнувшись с дерзостью, они сочтут игру честной, особенно если девушка пришла сюда по собственному желанию.

Или она искала приключения именно такого рода? Некоторые женщины находят грубых мужчин возбуждающими, но она должна быть сумасшедшей, чтобы пасть так низко, к тому же, несмотря на стремление сохранять достоинство, она совсем юная. Возможно, ей еще нет и восемнадцати, и она, несомненно, слишком молода для такой развращенности. Двое мучителей, что-то почувствовав, повернулись лицом к нему, и Роуз усомнился, хватит ли у него безумства освободить ее.

Один из противников был жилистым, со шрамами, а другой — как бык, с твердыми выпуклыми мускулами, с низким костистым лбом. Роуз понимал, что вызволить девушку без кровопролития будет нелегко и пролитой кровью вполне может стать его собственная.

Когда низкорослый негодяй вытащил длинный узкий нож, должно быть, острый как бритва, отступать было слишком поздно. Как при встрече с любым диким зверем, было бы губительно показать страх. Говоря по правде, Роуз не мог бросить безрассудное создание, и он двинулся вперед, решительно шагая между столиками.

— Вот ты где, безмозглая потаскуха! — заорал он так, словно отдавал распоряжение в шторм. — Что это взбрело тебе в голову болтаться здесь?

Никто из мучителей не пошевелился, как и их жертва, она только в изумлении посмотрела на него. А потом он заметил, какого напряжения стоит ей ее смелость. Кожа вокруг ее глаз была совсем бледной, и он понадеялся, что сам выглядит не так. «Играй свою роль, черт побери», — подумал Роуз, отдавая себе отчет, какая опасность им угрожает. Непосредственная опасность исходила, вероятно, только от тех двоих, что стояли лицом к нему, но при малейшем признаке страха с его стороны все пятеро набросятся на него, как стая злобных псов. У него в кармане лежал пистолет, но в нем была всего одна пуля, есть и кинжал, но Роуз не был так глуп, чтобы верить, что выиграет битву на кинжалах, а достать сейчас какое-то оружие означало бы показать свой страх.