Нет, нет и ещё раз... да!

Глава 1. Попробуем их перехитрить

— Молись, дитя моё! Молись, чтобы они тебя не нашли!

Этой фразой начинался и заканчивался каждый день Карины вот уже вторую неделю подряд. Произносила призыв настоятельница женской обители — суровая и немногословная преподобная Фредерика.

А как молиться-то? Карина поначалу не имела понятия. Она ничего не знала о месте, куда её занесло восемь дней назад — ни здешних обычаев, ни уклада жизни. Приходилось полагаться только на интуицию и здравый смысл.

Подражая настоятельнице, Карина сложила ладони и склонила голову.

— Всевышний, молю, не дай им найти меня!

Кому "им", кого "меня" — тоже оставалось для Карины загадкой. Ещё совсем недавно она прекрасно знала, кто она — успешный руководитель собственного ателье, которое специализировались на женском трикотаже — костюмы, платья, кардиганы на любое время года. Но теперь прежняя жизнь канула в лету. Теперь Карина — одна из послушниц женской обители, тихого скромного средневекового местечка, где время, кажется, остановилось.

Да, это, разумеется, безумие. Так не бывает, чтобы в один прекрасный момент тебя будто обменяли с кем-то местами. Выдернули из одной реальности и поместили в другую. Карина постоянно задавала себе вопрос, как подобное могло случиться и почему именно с ней, но ответа не находила.

В тот злополучный день у Карины страшно болела голова, а дел было невпроворот — море заказов. Пришлось помогать девочкам-мастерам. Она и не заметила, как задремала прямо в подсобке, склонившись над выкройкой. Когда проснулась, голова болела ещё сильнее — просто раскалывалась, а перед глазами прыгали цветные мушки. Из-за той невыносимой боли Карина даже не сразу поняла, как всё вокруг изменилось…

Ох и странные были ощущения. Она долго пребывала в шоке. Несколько дней её отпаивали микстурами совершенно незнакомые женщины в монашеских одеждах. В конце концов, головная боль улеглась, но вместе с облегчением пришло осознание, что происходящее — это не галлюцинации, вызванные мигренью. Пришлось признать, что привычного мира больше нет, и привычной жизни тоже больше нет, и даже непонятно, кому в связи с этим предъявить претензии. Но постепенно Карина начала привыкать к новой реальности и понемногу осваиваться. А что ей оставалось? Так-то по натуре она невероятно стрессоустойчивая и, вообще, неисправимый оптимист — что-нибудь придумает, как-то выкрутится. Подленькую мысль, что это уже навсегда, Карина усиленно гнала прочь.

— Надеюсь, всевышний нас услышит, — преподобная Фредерика, выдержав паузу, окропила подопечную ароматным маслом и вышла из кельи.

Свечу забрала с собой. Карине оставалось довольствоваться лишь тусклым вечерним светом, льющимся из окна.

После захода солнца делать здесь нечего — только спать. Но спать пока не хотелось. Она легла, не раздеваясь, на кровать поверх покрывала. Кажется, послушницам подобного не разрешалось, но Карине делали снисхождение. Её, вообще, старались лишний раз не трогать. Создавалось впечатление, что остальных здешних обитательниц не очень-то поощряли с ней контактировать. И хоть обращались к Карине так же, как и к остальным, — без имени, просто: "дитя моё", если это была настоятельница, или "сестра", если это был кто-то из послушниц, тем не менее, она чувствовала, что её воспринимают как какую-то важную птицу.

У Карины по этому поводу даже возникла догадка: она никакая не послушница, а беглянка-аристократка, которая прячется в обители то ли от правосудия, то ли ещё от чего. Но как узнаешь? Тут ни из кого слова лишнего не вытянешь. Стоит заговорить, умолкают и скрываются в своих кельях.

Впрочем, одна из послушниц показалась Карине немного более контактной, чем остальные. Совсем молоденькая, розовощёкая с красивыми густыми ресницами и живыми карими глазами — единственная, кто при случайной встрече в коридоре, могла улыбнуться. Карина мысленно окрестила её "Полиной", потому что та была похожа на одну из мастериц Карининого ателье, которую как раз и звали Полей. Вот именно на "Полину" и возлагались основные надежды. Карина собиралась с ней подружиться и попытаться разговорить.

Сумерки за окном сгустились до тёмно-фиолетовой непроглядной пелены, когда до Карины вдруг долетели непривычные звуки — отдаленный конский топот. В обители всегда тихо настолько, что в ушах звенит. Не было никаких сомнений, что она расположена в страшной глуши, и появление здесь всадников — событие экстраординарное. Накатило предчувствие, что что-то должно произойти. Сейчас всё вокруг закрутится, случится то, ради чего Карина здесь оказалась. Грудь наполнил страх и смятение, но вместе с ними и волнующее предвкушение. В этом вся Карина. Она всегда знала, что где-то в глубине души в ней дремлет любительница приключений и даже немного авантюристка. Будь что будет!

В келью влетела взволнованная настоятельница. Тревога исказила её обычно спокойное и суровое лицо.

— Ваша светлость, это они! Вас нашли!

"Ваша светлость"? До сих пор Карину так не называли. Это какой-то титул? Вот и подтверждение, что она отнюдь не рядовая послушница.

— Попробуем их перехитрить. Держите, — Фредерика вложила в руку Карины флакон.

— Что это?

— Надеюсь, всевышний меня простит, — настоятельница устремила взгляд вверх. — Такие зелья нельзя держать в святом месте. Выпейте до дна. Оно состарит вас. Должно хватить на полчаса, а может, и на час.

Состарит? Звучало зловеще, но при этом многообещающе. Кто бы там ни явился по душу Карины, ясно одно: если её узнают, добра не жди.

Прежде чем выйти из кельи, Фредерика порывисто обняла подопечную.

— Всё обойдётся, ваша светлость. Главное помните: что бы ни случилось, никому не говорите о своём дитя.

За настоятельницей закрылась дверь, а Карина осталась в полном недоумении. Дитя? Одно это слово вызвало тысячи вопросов, но искать ответы было некогда — конский топот становился всё отчётливее. К нему добавился звук мужских голосов. Короткие фразы-приказы звучали отнюдь не дружелюбно.

Карина посчитала за лучшее сделать так, как ей велели — приложилась к флакону. Но осушать его до дна не стала. Во-первых, её настораживало само слово "зелье" — мало ли какой эффект произведёт эта средневековая отрава на её организм, тут лучше не усердствовать. А во-вторых, судя по всему, штука это крайне ценная — может очень пригодится в дальнейшем.

Сделав несколько глотков горьковатой жидкости, Карина плотно прикрыла флакон крышкой и сунула в холщовую суму, которую носила за поясом. Там, в суме, у неё лежало множество разных вещичек, которые она за эти несколько дней присмотрела себе на всякий