ПОСВЯЩЕНИЕ

Чету Гилмору, моему отцу и другу.

А также Лилиан Гилмор.

Весь мир, посовещавшись, единогласно

признал вас самой лучшей, самой

доброй леди, которую мы когда-либо

имели счастье знать.

Я люблю вас обоих.

– Будем надеяться, что никто уже не помнит об этом скандале. – Розовые ноздри Элизера Моранта гневно трепетали, когда он пристально посмотрел на свояченицу. – Я не допущу, чтобы доброе имя моей дочери было запятнано воспоминаниями о вашем позоре.

Мисс Джейн Хиггенботем, уже одетая в свой старомодный дорожный костюм коричневого цвета, ровно сидела на жестком стуле. Она знала, что в данный момент являет собой образец благородства и спокойствия. Она приложила много усилий, чтобы научиться казаться такой в подобных ситуациях. Наверняка Элизер вызвал ее в эту полутемную гостиную не для того, чтобы опять распекать за тот давний скандал. Что же ему нужно?

Хорошо контролируя голос, мисс Джейн ответила:

– Не думаю, что свет интересуется столь давними событиями. Скорее всего, все заняты какой-нибудь новой пикантной историей.

– Не считая того, что скандал коснулся лорда Блэкберна. Джейн принялась разглядывать свои перчатки. Ее ждал экипаж, ждала Адорна, Лондон.

А Элизер монотонно продолжал:

– Лорд Блэкберн один из самых богатых людей Англии. Он законодатель хорошего тона. Ему все подражают. – Морант взялся за высокую спинку старинного стула, и пальцы его побелели. – И все же есть люди, для которых он просто Фигги.

Джейн вздрогнула.

– Мое поведение было безупречным с момента возвращения из Лондона, – убежденно сказала она.

– Но вы продолжаете рисовать, – Элизер сказал это таким тоном, словно обвинял ее в непристойном поведении.

– Все дамы рисуют.

– Ваш талант сыграл с вами плохую шутку.

– Что ж, я буду меньше стараться.

– Не дерзите, мисс. Вы прекрасно знаете, что ваши портреты отличаются особой язвительностью.

Работы Джейн были всего лишь легкими набросками собранных ею впечатлений. Однажды Элизер случайно нашел среди них свой портрет и узнал жадный блеск в глазах. Этого он не мог забыть – и простить.

Резко открыв толстую счетоводную книгу, Морант потряс ею перед Джейн.

– Мне трудно поверить, что я финансировал сезон, которым вы так бездарно распорядились. Я не обязан был содержать вас, но делал это по просьбе моей любимой Мелбы. Как я ей и сказал тогда, ничего путного из этого не вышло. – Его ногти со скрипом проехались по кожаному переплету. – Я был прав, как всегда.

Она слышала эти слова много раз. Одиннадцать лет назад он оплатил ее наряды и снял дом в самом престижном районе Лондона. И чем она отплатила ему? Тем, что навлекла на его семью позор. Но все это Элизер делал для Мелбы, а не для нее. Для Мелбы, сестры Джейн и своей жены, которую он любил со всей страстью, на которую было способно его черствое сердце.

Джейн пошла на это тоже ради Мелбы. Ради своей прекрасной старшей сестры. Уже в восемнадцать лет Джейн понимала, что не создана для жизни в свете, но Мелба тогда развеяла ее сомнения: «Дорогая, ты должна выйти замуж. Что еще делать юной леди?»

Сейчас Джейн казалось, что ее сестра знала, что скоро умрет, и делала все возможное, чтобы Джейн создала собственный очаг. Теперь, глядя на мужа покойной сестры, Джейн понимала, насколько Мелба была права. Лучше выйти замуж за первого встречного, чем хоть в чем-то зависеть от Элизера.

– Я занималась вашим домом. Я вырастила вашу дочь. – Она перевела дыхание. – Теперь я могу сопровождать ее.

Морант повернулся к окну и принялся внимательно рассматривать улицу, затем наклонился вперед, словно там происходило что-то интересное.

– Для этого я мог бы нанять кого-нибудь подешевле.

С улицы донесся крик. Девушка поднялась и посмотрела в окно. Какая-то оборванная женщина украла яблоко и теперь уворачивалась от ударов уличного торговца. Джейн вздрогнула от этого зрелища. Только «щедрость» Элизера могла сравниться с подобной сценой.

– Мне никогда не предлагали делать инвестиции в предприятия Блэкберна. – Он бросил на нее злобный взгляд. – Потому что вы принесли ему неприятности.

Она принесла ему неприятности? Джейн прикусила язык. Несомненно, это была правда. Но иногда она задавалась вопросом, почему никого не заботит, что лорд Блэкберн погубил ее? Почему репутация женщины ценится так низко?

Впрочем, теперь все это не имело значения. Одиннадцать лет прошло с тех пор, как она потеряла свое положение в обществе из-за одной ужасной истории.

– Я сомневаюсь, что его репутация сильно пострадала из-за тех событий.

– Репутация лорда Блэкберна лишь возросла. – Элизер вытянул шею вперед, чтобы видеть, как полицейский за окном грубо тащит женщину. – Когда он снарядил полк и повел его на Полуостров[1], дюжина других молодых лордов сделали то же самое. Когда он, раненый, вернулся с повязкой на глазу, каждый щеголь счел своим долгом надеть такую же.

Джейн откинулась на спинку стула.

– Он был ранен?

Элизер отвернулся от окна.

– Я же сказал, не так ли?

Она не хотела выказывать интереса, ко не могла удержаться:

– И он... лишился глаза?

– Откуда мне знать? Я же говорил вам, что мы никогда не были особо близки.

Она сильно, до боли в мышцах, сжала свои руки в перчатках. Здоровье лорда Блэкберна ее не касалось. Она мысленно повторяла это снова и снова.

Как Джейн ни старалась быть сдержанной, при мысли, что она может увидеть его в Лондоне, хотя бы издалека, ее словно ударило током.

Поэтому, когда раздался негромкий стук в дверь, Джейн вздрогнула. В комнату заглянул долговязый и плохо одетый человек. Это был мсье Шассер, француз, домашний учитель Адорны. Наконец-то он пришел. Джейн поднялась, радуясь тому, что внезапно разговор резко оборвался.

Увидев, что Джейн находится здесь, Шассер зашел в комнату, сутулясь и сжимая в руке лист кремовой изрядно помятой бумаги.

– Мадемуазель, я пришел, чтобы сообщить...

– Что? – прорычал Элизер.

Всем напуганный сын иммигранта, который все потерял во время Французской революции, мсье Шассер воочию видел кровавый террор. Теперь он побледнел при виде разгневанного работодателя.