Адорна завизжала и отвернулась. Проделав сальто, кучер упал на мостовую.

– С ним все в порядке? – спросила Джейн.

Однако кучер тотчас же поднялся на ноги. Поправляя галстук и приглаживая волосы, он церемонно поклонился. Несмотря на расстояние, поклон явно был адресован Адорне.

Когда он подбежал к упавшим лошадям, Адорна спросила:

– С лошадьми все в порядке? – Глаза ее были закрыты руками.

Джейн наблюдала, как джентльмен подошел к лошадям и разговаривал с ними, пытаясь успокоить.

– Они не пострадали. Так же, как и кучер, хотя он того и не заслуживает.

– Знаю. – Адорна повернулась к Джейн и гневно свела брови. – Зачем мужчинам нужно ездить в этих опасных экипажах, если они не умеют править лошадьми?

– Я бы сказала, проблема заключается в том, что они не в состоянии смотреть на дорогу, – ответила Джейн.

– Не понимаю, как это могло произойти. – Виолетта выглядела не на шутку озадаченной. – Мистер Пеннингтон правит обычно очень осторожно.

– Иди в дом, дорогая, – сказала Джейн племяннице. – Я знаю, как подобные происшествия расстраивают тебя.

– Спасибо, тетя. – Адорна взглянула на Виолетту. – С вашего позволения...

Виолетта махнула рукой в направлении дверей. Джейн выждала, пока строгий дворецкий с поклоном провел Адорну в затемненные комнаты, и важно сказала:

– Я тебя предупреждала. Виолетта нахмурилась.

– Ты полагаешь, что мистер Пеннингтон увидел Адорну и потерял управление лошадьми?

– Это случается постоянно. Виолетта звонко расхохоталась:

– Это что-то невероятное! Я предвижу весьма занятный сезон рядом с Адорной, которая вызывает крушение повозок, и лордом Блэкберном, который снова увидит тебя в Лондоне.

Месяц спустя, стоя наверху широкой лестницы в доме леди Гудридж, Рэнсом Квинси, маркиз Блэкберн, вытащил из кармана темно-синего жилета серебряный лорнет и поднес его к глазам.

Внизу в ярко-розовом зале для бала текла, огибая колонны, разодетая в пух и прах толпа. Люди свешивались с балконов, переходили из банкетного зала в игровой и обратно. Пустовал лишь танцевальный зал, все ожидали, когда заиграет оркестр.

Его сестра Сьюзен будет в восторге: ей удалось не только с блеском открыть сезон, но и уговорить присутствовать при этом своего невыносимого брата.

По крайней мере, она так думала, и он совсем не хотел ее разочаровывать. У него имелись свои причины уступить прихотям сестры, не имевшие ничего общего с желанием доставить ей удовольствие.

– Блэкберн! – Джеральд Фицджеральд подошел к нему сзади. – Что ты здесь делаешь? Я думал, с этим давно покончено.

– Я тоже так думал, но ошибся. – Не опуская лорнет, Блэкберн взглянул на бывшего командира кавалерии.

Они познакомились в Итоне, куда Фица отправила его овдовевшая мать, которая пожертвовала всем, чтобы обеспечить сыну достойное образование. Рэнсома в Итон отправил отец, считавший обучение в школе обязательным для своего наследника. Несмотря на неравное положение, – или, может, благодаря ему – они быстро подружились. Молодые люди пронесли эту дружбу через смерть отца Рэнсома, через первые легкомысленные годы в свете, через болезнь миссис Фицджеральд.

На Фице, как обычно, был костюм хорошего кроя – сюртук из темно-красного бархата с накладными плечами, расшитый золотом жилет, черные брюки и натертые до блеска туфли, украшенные золотыми кистями. Наряд несколько вычурный, но Фиц умел носить такое. Важнее было другое.

– Ты, кажется, здоров... – деликатно уточнил Рэнсом.

Фиц хлопнул себя по бедру.

– И не скажешь, что я пережил приступ. В твоей части хороший хирург. Спасибо, что одолжил мне его. – На правах друга он опустил лорнет Рэнсома.

Позволяя Фицу эту вольность, Рэнсом повернулся к нему лицом, чтобы тот мог лучше рассмотреть его. В конце концов, это была их первая встреча после битвы под Талаверой десять месяцев назад.

Фиц был высокого роста, почти как Рэнсом, и довольно привлекателен, если учитывать впечатление, которое он производил на проходящих мимо дам. Хотя последний раз Рэнсом видел его в потрепанной палатке, отведенной под госпиталь, бледным от боли. Фицу угрожала ампутация ноги из-за его «чертова героизма», как он сам это называл. Но все обошлось, и Блэкберн рад был видеть своего друга здоровым и крепким. Фиц, по-видимому, испытывал те же чувства.

– Шрапнель почти не оставила шрама, – заметил он.

– Хирург спас мне глаз. – Блэкберн оставался бесстрастным. – Это единственное, что меня волнует.

– Конечно, – Фиц осмотрел зал, совсем как Рэнсом несколько минут назад. – Тьма народу. Не протолкнешься.

– Когда начнутся танцы, толпа разойдется. – Блэкберн вновь поднял лорнет и с той же симпатией, которую испытывал к испанцам и тараканам, внимательно посмотрел на пестрое море людей. – Я, разумеется, не собираюсь танцевать. И это огорчит сестру.

– С каких это пор тебя беспокоит мнение леди Гудридж? «Так говорит человек, у которого нет родной сестры», – подумал Блэкберн.

– Это моя сестра, она старше меня на десять лет. У нее есть свои способы досадить мне.

Фиц лукаво улыбнулся.

– Она кого угодно сведет с ума.

– Но не тебя. Его наличие у тебя особо никогда не наблюдалось. На этот раз Фиц громко рассмеялся, запрокинув голову так, что взметнулись его завитые по моде волосы. Гости с удивлением посмотрели на него.

– Рад, что смог развлечь тебя, – невозмутимо сказал Блэкберн. Но сам он внимательно наблюдал за другом. С Фицем было что-то не так. Лихорадочный блеск в его глазах свидетельствовал о неприятностях или о чем-то похуже.

– К сожалению, я единственный, кто способен развлечь тебя, не так ли? – Фиц хлопнул Блэкберна по плечу. – Как ты объяснишь свое нежелание танцевать?

Блэкберн наклонился ближе.

– Одолжи мне твое ранение в бедро.

– Ни за что, – спокойно ответил Фиц. – Я использую его, чтобы очаровывать дам.

Рэнсом громко рассмеялся.

– Мошенник.

– Это лучше, чем быть угрюмым, – Фиц многозначительно посмотрел на друга.

– Я? – Блэкберн приложил ладонь к груди. – Угрюмый? – Я предпочитаю называть себя консервативным.

Фиц окинул взглядом темный костюм Блэкберна: черные сюртук и брюки, черные туфли, белоснежная рубашка и пышно завязанный галстук.

– Консервативный... Погоди, я слышал, что ты каждый день бываешь в министерстве иностранных дел, – он сердито посмотрел на друга. – Работаешь там.