Пан Чудской

Узник вещего сна

Глава I

Кандидат былых столетий,

Полководец новых лет,

Разум мой! Уродцы эти —

Только вымысел и бред.

Только вымысел, мечтанье,

Сонной мысли колыханье, —

То, чего на свете нет.

Н. Заболоцкий

Предрассветные сумерки огласились дурным криком. Хьюго резко открыл глаза. Сердце бешено билось в груди, словно таран, готовый выломать врата осаждаемой крепости. Юноша провел рукой по лбу, стирая капли холодного пота. Из распахнутого окна донеслось неодобрительное ворчание пса, мирно дремавшего в конуре.

В голове юноши еще метались рваные сюжеты безумного сна, заставлявшие его тяжко дышать. Осознание, что жуткие осколки, разбередившие разум, когда-то сбудутся, не давали покоя.

Хьюго Акер глядел в потолок, тихо проклиная судьбу. Неужели он еще и закричал? Юноша медленно повернул голову и увидел в дверном проеме отца, сложившего на груди руки. Сутулый, с суровым взглядом и седой жиденькой бороденкой родитель всем своим видом показывал раздражение и неприязнь.

— Опять со своими вещими снами…Провидец! Тьфу! А мать-то…Мать свою уберечь не смог, — выпалил старый Ян, затем развернулся и ушел, скрипя половицами.

— Мама, — прошептал Хьюго.

Взгляд его был пустым и отрешенным. В памяти всплыли радостные картинки из детства, где они с мамой гуляли по лесной тропе, слушая щебетание птиц. Не проходило и дня как Хьюго винил себя в смерти самого дорогого ему человека. Брошенные сейчас слова отца лишь усилили боль. Словно надавили на старую засыхающую рану.

Не суждено было юноше парить во снах, видеть чудные диковинные миры, мечтать и грезить. Жизнь имела другие планы на Хьюго. И сказала она ему об этом еще в раннем детстве, когда маленький мальчик дико закричал поздней ночью в своей колыбели. Самая первая картина кошмара до сих пор всплывает перед глазами несчастного юноши. Абстрактные образы, среди которых ясно видно лишь, как небо закрывает черная длань, а люди спасаются, прячась в подвалах и домах. Но тогда была мама. Мама спасала Хьюго всегда. Нежная ладонь бережно гладила черные кудри курносого мальчонки, пока дрожащие веки вновь не смыкались под властью сновидений.

Осознав, что больше не заснет, Хьюго встал с кровати. Начинало светать. Из раскрытого окна повеяло летней прохладой. А спустя какое-то время прокричал петух. Месалина пробуждалась.

Лучи восходящего солнца упали в крохотную комнатушку. Проходя мимо дубового столика, заваленного разными книгами и фолиантами, Хьюго бросил взгляд на всю эту кладезь знаний и приободренно стал собираться. Юноша перебирал ветхие книги, закутанные в дерюгу; исписанные пожелтевшие страницы; словом, все, что наполняло его жизнь смыслом. Пару томов он сложил в котомку. Все-таки Хьюго был рад, что Ульдур Руттербах, великий ученый и путешественник, взялся учить его грамоте и знаниям. Пускай и не запросто так. Но Хьюго жаждал изучать науки, а ради этого помогать старому Ульдуру по дому было сущим пустяком. Правда потом необходимо было помогать отцу в бакалейной лавке. Все это юноша прекрасно успевал делать, а заниматься с Ульдуром было еще и интересно. Но за знания парнишке все-таки приходилось платить вдвойне. Местные ребята постоянно насмехались и дразнили юношу. Но, как учил Ульдур Руттербах, вступать в спор с дураком, значит поравняться с ним разумом. Однако Хьюго понимал отчего к нему такое отношение. Ведь он был единственным юношей в Месалине, кого Ульдур сам пожелал учить.

Хьюго не спеша шагал по улицам Месалины. Затертая бурая рубаха свободно трепетала на тощем, но вместе с тем, жилистом теле юноши. За плечом болталась котомка. Черные кудрявые волосы развеивались на ветру.

Маленький городок ремесленников и купцов лениво просыпался. Мужики выходили из домов, почесывая брюхо и заразительно зевая на яркое солнце. Бабы шли в хлева набирать свежего молока. Хьюго не видел молодых повес и барышень, которые всю ночь кутили по кабакам; не видел маленьких ребятишек, которые еще сладко спали в своих кроватях. Сейчас было время трудового люда. Купцы шли открывать свои лавки, кузнецы спешили в кузни, кто-то бежал на мельницу. Все было размеренно и гармонично.

Парень шел по старым улицам, и легкая улыбка сияла на его лице. Ведь Месалина, помимо своей развитости ремесел была еще и живописным краем. Теплое солнечное лето заставляло цвести красивые тополя, могучие дубы и нежные березы — деревья, которые преимущественно росли в этих местах. Быстрая река, протекающая на окраине города, добавляла атмосферы сказочности. Хьюго нравилось, как сочеталась дикая природа с городскими постройками. Что-то было в этом удивительном переплетении, когда тонкие березы со своей сочной зеленой листвой росли среди красивых домов с черепичной крышей. Город словно питался любовью природы и дарил эту любовь жителям. Не с проста Месалину называли жемчужиной Церкоземья. Городок этот был небольшой, но чрезвычайно развитый. Здесь производили все: от роскошных тканей до разномастных доспехов и орудий. Товары разлетались по всему Церкоземью, а порой и в другие земли. А если случалась иной раз какая-нибудь военная экспедиция, то государственные заказы просто засыпали золотом кузни Месалины.

Парень и не заметил, как дошел до кузни, где работал Тоден Элло, сверстник и друг Хьюго. Здоровый как бык, с гладкими пшеничными волосами Тоден топтался, понурив голову. На против него стоял Большой Дук — кузнец с густой окладистой бородой и сильными руками. По своему образу и нраву человек этот походил больше на медведя. Большой Дук разъяренно орал на бедного Тодена.

— Оглобля ты сушеная! Бестолочь! — не умолкал кузнец, — Я зачем вчера вечером повторил это несколько раз? Болван!

Хьюго подошел к кузне.

— Доброе утро, — произнес он.

— Ага, доброе! — огрызнулся кузнец.

Тоден лишь кивнул другу.

— А что случилось? — осторожно спросил Хьюго.

— Что случилось? — всплеснул руками Большой Дук. — Болван этот случился! Я сказал вчера ему наполнить бочку водой. Сказал. Сегодня работать надо. А воды в бочке как будто отродясь не было.

— Да забыл я, — горько вздохнул Тоден.

— Забыл он! — не успокаивался Большой Дук.

Характер этого человека совершенно не нравился Хьюго. Хоть Большой Дук и был мастером своего дела, чуть ли не лучшим кузнецом в городе, но к людям он относился ужаснейшим образом.

— Да бросьте вы. Что в этом страшного? Ну, забыл Тоден наносить воду, — вмешался Хьюго.

Большой Дук медленно повернул голову на юношу. Казалось, что сейчас он возьмет кувалду и лишит Хьюго всех страданий одним ударом.

— А тебя то, кто спрашивал, немощный?

Хьюго привык к такому обращению, поэтому продолжил.

— Вы назвали Тодена болваном, потому что он забыл наносить воду,