Я почувствовала страх еще до того, как услышала крики.

Ее ночной кошмар пульсировал внутри, вытряхивал меня из сна,в котором присутствовали побережье и сексапильный парень, втирающий мне в кожу маслодля загара. Сознание заполонили ее образы — не мои: огонь и кровь, запах дыма,искореженный металл автомобиля. Страшные картинки обволакивали меня, душили, итак продолжалось до тех пор, пока некая рациональная часть сознания ненапомнила, что это чужой сон.

Я проснулась; пряди длинных темных волос прилипли ко лбу.

Лисса металась и кричала во сне. Я выбралась из постели ибыстро преодолела несколько разделяющих нас футов.

— Лисс! — Я потрясла ее. — Лисс, проснись!

Крики смолкли, сменившись тихим хныканьем.

— Андрей… — простонала она. — О господи!

Я помогла ей сесть.

— Лисс, ты не там. Очнись.

Спустя несколько мгновений ее веки затрепетали и поднялись;даже в тусклом свете было видно, что сознание в ней начинает брать верх надтем, что держало ее во сне. Бурное, прерывистое дыхание успокаивалось, и онасклонила голову мне на плечо. Я обняла ее, провела рукой по волосам.

— Все в порядке, — мягко приговаривала я. —Успокойся, все хорошо.

— Мне снова приснился тот же сон.

— Да. Понимаю.

Так, в полном молчании, мы просидели несколько минут.Почувствовав, что она успокоилась, я потянулась к ночному столику и включилалампу. Она давала мало света, но, в общем, большего и не требовалось.Привлеченный светом, соседский кот Оскар вспрыгнул на подоконник раскрытогоокна.

Он избегал меня — по какой-то причине животные не любятдампиров, — но прыгнул на постель и, негромко мурлыча, потерся головой оЛиссу. С мороями у животных не возникает проблем, и к Лиссе они были вособенности неравнодушны. Улыбаясь, уже практически успокоившись, она почесалаего под подбородком.

— Когда было последнее «кормление»? — спросила я,вглядываясь в ее лицо.

Кожа бледнее обычного, темные круги под глазами и общеевпечатление слабости. На этой неделе занятий в школе было много, и я не моглавспомнить, когда в последний раз давала ей кровь.

— Кажется… больше двух дней назад? Три?

— Почему ты молчала?

Она пожала плечами, избегая моего взгляда.

— Ты была занята. Я не хотела…

— Глупости! — Я уселась поудобнее.

Неудивительно, что она выглядела такой слабой. Оскар,избегающий соседства со мной, спрыгнул на пол, а потом снова на подоконник,откуда мог наблюдать за нами с безопасного расстояния.

— Давай! Нечего тянуть.

— Роза…

— Давай! Тебе станет лучше.

Я наклонила голову и откинула волосы, обнажив шею. Лисса всееще колебалась, но вид моей шеи оказывал слишком мощное воздействие. По ее лицускользнуло голодное выражение, губы слегка раздвинулись, и стали видны клыки,которые она скрывала, оказываясь среди людей. Эти клыки странно контрастировалис ее обликом. Хорошенькое личико и светлые волосы делали ее больше похожей наангела, чем на вампира.

Она потянулась к моей обнаженной коже, и мое сердцезаколотилось от страха и предвкушения. Позже мне всегда становилось тошно из-затого, что я испытывала эти чувства, но избавиться от них было выше моих сил —слабость с которой ничего не поделаешь.

Клыки вонзились в тело, и краткая вспышка боли заставиламеня вскрикнуть. Потом боль исчезла, сменившись удивительным, золотистымощущением радости, растекшимся по всему телу. Это лучше, чем выпивка илитравка, лучше, чем секс, — по крайней мере, так мне казалось, поскольку я,увы, не знала ни того ни другого. Покров чистейшего, рафинированногоудовольствия окутал меня, даруя обещание, что все на свете будет хорошо.Химические вещества в ее слюне инициировали выброс эндорфинов, и я потерялавсякое представление об окружающем мире и даже о том, кто я такая.

Вскоре, к сожалению, все кончилось. Это заняло не большеминуты.

Откинувшись и вытирая рукой губы, она разглядывала меня.

— Ты в порядке?

— Я… Да, — Голова кружилась от потери крови, и яоткинулась на постель. — Просто нужно немного поспать. А так со мной всепрекрасно.

Взгляд ее бледно-зеленых, «нефритовых» глаз был с тревогойприкован ко мне. Она встала:

— Принесу тебе поесть.

Я запротестовала, но вяло, и она вышла, прежде чемнепослушными губами я сумела что-то пролепетать Кайф от укуса уменьшился, кактолько она разорвала контакт, но кое-что еще оставалось в моих венах, и япочувствовала, как губы расплываются в глупой улыбке. Повернув голову, япосмотрела на Оскара, по-прежнему сидящего на подоконнике.

— Ты понятия не имеешь, чего лишен, — сказала яему.

Его внимание привлекало что-то снаружи. Он припал кподоконнику — черная шерсть встала дыбом, хвост подергивается. Моя улыбкаувяла, и я заставила себя сесть. Меня одолел приступ головокружения, и я ждала,пока он прекратится, прежде чем попытаться встать. Но едва поднялась на ноги,дурнота вернулась и на этот раз не желала уходить. Тем не менее у меня хватилосил дотащиться до подоконника и вместе с Оскаром выглянуть наружу. Оннастороженно посмотрел на меня, слегка отодвинулся и снова вернулся к тому, чтопривлекло его внимание.

Теплый ветерок — необычно теплый для портлендской осенииграл моими волосами, когда я высунулась наружу. На улице было темно иотносительно спокойно. Три часа утра — единственное время когда кампус колледжауспокаивался, по крайней мере отчасти. Дом, в котором вот уже восемь месяцев мыснимали комнату, располагался на улице со старыми, разномастными домами. Черездорогу мигал уличный фонарь, чувствовалось, что он вот-вот перегорит. Однакопока он давал достаточно света, чтобы я могла разглядеть силуэты автомобилей изданий, а в нашем дворе — деревья, кусты… и наблюдающего за мной человека.

Я удивленно отшатнулась. Он стоял на расстоянии околотридцати футов, под деревом, откуда легко заглядывать в наше окно. Достаточноблизко, чтобы я могла швырнуть в него чем-нибудь. И уж совершенно точно, достаточноблизко, чтобы видеть, чем мы с Лиссой только что занимались.

Он так сильно утопал в тени, что даже своим обостреннымзрением я не могла разглядеть его толком, за исключением роста. Высокий.По-настоящему высокий. Едва различимый, он стоял там всего мгновение, а потомотступил и исчез в тени деревьев в дальнем конце двора. Я была уверена, чтозаметила там еще кого-то. Потом они встретились, и тьма поглотила обоих.