– Он не понимает, что уже мертв. Я только что прострелил этому парню череп, а он продолжает трепаться. Все говорит мне, что работает на большую шишку и я точно пожалею о том, что появился на свет. И тому подобное. Все его лицо залила кровь. Глаза тоже, так что он ни хрена не видит. Потому-то я смотрю на ствол в руке и думаю: «Какого черта? Работать будем?» А еще думаю: может, этот засранец все-таки прав, и все это мне не по зубам. То есть чувствую, как подкрадывается настоящий страх. И волосы встают дыбом – словно у мультяшки. Потому-то я смотрю на этого парня и говорю: «Падай! Ты мертв! Я тебя застрелил!»

Перед ним на журнальном столике стоит бурбон со льдом. Он делает глоток, затем ставит стакан обратно, на круглый мокрый след. Ровно на то же самое место.

– Знаешь, кажется, он ждал приказа, потому что, как только я это сказал, что? Правильно, бум! Он падает будто подкошенный.

Не знаю, какой реакции он ждет. От нервов у меня начинает дергаться нога, и я не могу ее унять. Я открываю рот, хочу что-то сказать, но вместо слов вылетает нервный смешок.

Он смотрит на меня с удивлением и чуть склоняет голову. Патрик – здоровый парень, но не рыхлый, как я. Под кожей у него не жир, а мышцы. Можно подумать, что шматы мяса сшили вместе и запихали в одежду.

– Что смешного?

– Не знаю. Я думал, ты анекдот рассказываешь.

– Ты совсем чокнутый? Это был не анекдот, ублюдок.

На часах почти полночь, мы сидим на забрызганном кофе диване в темном углу моего грязного книжного магазина в Новом Орлеане, расположенного примерно в квартале от Мэгэзин-стрит. Меня зовут Джек Олеандр. Я живу в однокомнатной квартире над магазином, но, когда полчаса назад Патрик заколотил в дверь, я решил, что нам лучше остаться внизу. Не хочу, чтобы он вторгался в мое личное пространство. Ведь то, что он пришел, – уже плохой знак.

Моя лавка называется «Книжный магазин Олеандра». По большей части, я продаю подержанные книги своей немногочисленной клиентуре: студентам и мятежной молодежи, опьяненной любовью к Кьеркегору или Сэлинджеру. Такой расклад дел мне по душе. Многие книги стоят на полках годами, и кажется, что в каком-то смысле мы сроднились. Когда одна из них покидает родное гнездо, становится даже немного жаль.

Кормит меня, конечно, не магазин. А книги и документы, которые я продаю в подсобке. О ней мало кто знает, но те, кто в курсе, платят очень даже неплохо. Юджин, босс Патрика, как раз из тех, кто знает. Наши пути разошлись при не самых приятных обстоятельствах около года назад. Я надеялся, что больше никогда его не увижу. Присутствие Патрика вселяет страх, а от страха я становлюсь безрассудным.

– Что же это, если не анекдот? Мы уже двадцать минут распиваем бурбон, а ты и не начал говорить о деле. Если хочешь поговорить по душам, давай в другой раз.

Он бросает на меня сердитый взгляд и снова берется за стакан, разглядывая кружащийся в жидкости лед. Он всегда меня ненавидел, так что ему этот визит тоже не доставляет особой радости.

– Нелегко быть твоим другом, – говорит он.

– Не знал, что мы друзья.

Он стиснул зубы.

– Ты тратишь мое время, Патрик. Ты лишь громила, так что, может, до тебя не доходит, но работа в подсобке отнимает много энергии. Сон – очень ценный ресурс. А ты тратишь его, вот уже полчаса сидишь на моем диване, пьешь мой виски и расхаживаешь вокруг да около. Не знаю, сколько еще я выдержу.

Услышав это, он переключается на рабочий режим, и эта перемена – обычно последнее, что видят люди перед смертью. Замечательно, именно этот режим мне и нужен. Теперь он сосредоточен. Осталось не довести все до насилия. Таких, как он, надо осторожно дергать за ниточки. В свое время у меня это неплохо получалось.

– Ты бы следил, – говорит он, – за выражениями.

Я поднимаю руки, показывая ладони:

– Патрик.

– Я пришел к тебе с миром. И уважением.

Это все чушь собачья, но уже плевать. Пора его успокоить. Какие же эти мачо хрупкие цветочки.

– Патрик. Извини. Правда. В последнее время я почти не сплю. Устал, потому и делаю глупости.

– Это недостаток. Просыпайся уже и слушай меня внимательно. Я рассказал тебе эту историю по двум причинам. Первая – чтобы ты перестал болтать всякую тупую хрень вроде той, что только что сказал. И чтобы вспомнил, с кем имеешь дело. Вижу, не вспомнил. Вижу, что слишком тонко намекнул.

– Серьезно, Патрик. Я…

– Если снова меня перебьешь, сломаю тебе правую руку. Вторая причина, по которой я рассказал эту историю, – дать тебе понять, что я в жизни много чего повидал. Чтобы ты, когда я скажу, что случившееся пугает меня до усрачки, просто сел и, мать твою, внимательно послушал, о чем я толкую.

Он замолкает и пристально смотрит на меня. Через несколько секунд я понимаю, что можно начинать отвечать.

– Я весь внимание. То, что ты собираешься мне рассказать, связано с Юджином?

– Ты знаешь, что да. Иначе зачем мне тащиться сюда?

– Патрик, расслабься. Извини, что разозлил. Еще стаканчик? Давай налью тебе еще стаканчик.

Я вижу, как в его глазах сверкает гнев, и начинаю подозревать, что в этот раз слегка перестарался. Не знаю, смогу ли от него убежать.

Но он откидывается на спинку дивана и расплывается в улыбке. Выглядит очень неестественно.

– Надо же, а ты за словом в карман не лезешь. И как тебя такого еще не отделали?

Он встряхивает лед в стакане.

– Давай, вперед. Плесни мне еще. Выкурим трубку мира.

Я наливаю нам еще одну порцию. Он опустошает стакан одним медленным залпом и снова протягивает его мне. Я снова наливаю. Кажется, он расслабляется.

– Ладно, начнем. Есть один парень. Гадкий мелкий ловчила по имени Тобиас Джордж. Он из тех крыс, что вечно ползают по городу, лезут во всякое дерьмо, поганят себе жизнь, а ты их даже не замечаешь. Понимаешь, да?

– Да.

Мне знакомо имя, но ему я об этом не говорю.

– Единственная причина, почему мы про него знаем, – потому что обычно он проворачивает свои делишки, отстегивает процент Юджину, и все счастливы. Но тут у этого гаденыша случается приступ амбициозности. Он грабит казино Юджина и сбегает с кучей денег. Чистое самоубийство. Кто знает, что нашло на этого парня? Может, какая заветная мечта засела шилом в заднице. Так вот, мы выходим на его поиски, но он исчезает. Получаем сообщение, что он ушел на юг и залег на болотах. Не где-то в порту Форшон, а в прямом смысле где-то на болотах в гребаной лодке. Юджин в ярости, но ты сам знаешь: побесится, покричит пару дней, а потом пошлет все к чертовой матери. Ради крысы бороться с аллигаторами? Через какое-то время мы просто решили, что он сгинул навсегда. Ну, понимаешь, да?