Снаружи по болоту проносится звук, похожий на береговую сирену, – глубокий рев в ответ на язык Ада, прозвучавший из чулана.

Тобиас пролетает мимо и с силой захлопывает дверь, чем мгновенно прекращает эффект черепа. Шатаясь, я направляюсь к пластиковому стулу, но не успеваю дойти и падаю, ударяясь плечом о столик и роняя на пол все составляющие самокруток Тобиаса. Патрик со всхлипом выдыхает и прислоняется к стене, прикрывая ладонью истерзанное ухо. Левая часть его лица в крови. Ладонью он трет правый глаз, словно пытается избавиться от соринки.

– Что это, черт возьми, такое?!

Кажется, эти слова произношу я. Хотя не уверен.

– Это твой долбаный Атлас, идиот, – отвечает Тобиас. Он подходит ко мне, опускается на пол и начинает собирать разбросанные окурки и бумагу. Затем принимается крутить косяк. Его руки здорово трясутся, так что получается не сразу.

– Так это череп? Книга – это череп?

– Нет. Технически – это язык внутри Черепа.

– Какого дьявола?

– Просто заткнись на минуту.

Он доделывает косяк, поджигает его и делает длинную глубокую затяжку. И предлагает мне.

На одну абсурдную долю секунды мне кажется, что мы сидим в общежитии университета. В соседней комнате нет никакого обугленного, разъедающего воздух черепа. Сидящего на кровати с кислым видом парня с раздробленным черепом – тоже. Я смеюсь, хотя не сделал ни одной затяжки.

Тобиас резко выдыхает, наполняя воздух сладким дымом.

– Попробуй, дружище. Я серьезно. Поверь, оно того стоит.

Я верю. И моментально чувствую, как в комнате падает давление. А потрескивание импульса жестокости, которое стало уже привычным, стихло до низкого гудения. Тело возвращается в состояние крайнего испуга, которое после произошедшего ощущается как монастырский покой.

Я предлагаю Патрику присоединиться к нам.

– Нет. Я не травлю себя всяким дерьмом.

Он аккуратно прикасается к уху, пытаясь оценить степень повреждения.

– Патрик, вчера ты в одиночку вылакал полбутылки сорокапятипроцентного виски. Что-то тут не сходится.

Он выхватывает у меня из рук косяк, глубоко затягивается и закашливается так сильно, что кажется, его сейчас вырвет.

С матраса раздается смех Джонни. Это его первое проявление радости с тех пор, как ему разнесли голову.

– Салага!

Голова Джонни меняет форму. Обломки кости у выходного отверстия разгладились и выросли примерно на два с половиной сантиметра. В пулевом отверстии под глазом виднеется новый крошечный кусочек.

– Нужно выбираться отсюда, – говорю я. – Эта штука ведет прямое вещание из Ада. Такое нам не по силам. Пора возвращаться.

– Мы забираем ее с собой.

– Нет. Оставляем.

– Это не обсуждается, Джек.

– Я не поеду в одной лодке с этой штукой. Хочешь – бери, но тогда поедешь один.

Патрик кивает и снова затягивается. В этот раз он почти не кашляет. И передает сигарету мне.

– Без проблем. Но ты должен знать, что после моего отъезда тут никого не останется. Ты ведь понимаешь, о чем я?

Сначала, нет. Однако через несколько секунд – да.

– Ты шутишь? Убьешь меня?

– Тебе решать.

Впервые с тех пор, как он появился прошлым вечером на пороге моего магазина, я чувствую настоящее отчаяние. Все, что случалось со мной до этого момента, имело прецедент. Я давно знаю, что можно связаться с Адом, хоть никогда и не подбирался к нему так близко. Но впервые смерть явственно материализовалась передо мной. Мне всегда казалось, что я встречу ее с каплей хладнокровия, или, по крайней мере, со стоическим смирением. Но сейчас я рассержен, мне страшно, и на глаза наворачиваются слезы.

– Черт возьми, Патрик. Я не понимаю.

– Послушай, Джек. Ты мне нравишься. Ты слабак и трус, но тут ничего не поделаешь. Будет лучше, если ты поедешь со мной. Мы отвезем череп Юджину, как он и просил. А Тобиас получит по заслугам. Ты вернешься в свой пыльный книжный магазин, и все будет хорошо. Но здесь никто не останется.

Тобиас не обращает внимания на его слова. Он прислонился к кровати с новым косяком, которым не собирается ни с кем делиться. Не знаю, значит ли это, что он смирился со своей судьбой или слишком далек от реальности, чтобы понять, о чем речь.

Я не знаю, что сказать. Может, говорить больше нечего. Может, мы исчерпали все слова. И ничего не осталось. Я еще чувствую, как приглушенная трансляция черепа воздействует на мой мозг и заставляет меня жаждать пули. Я с ужасающим наслаждением предвкушаю звук выстрела. И задаюсь вопросом, подарят ли мне вылетающие из черепной коробки мозги ощущение полета.

По болоту снова разносится рев. Глубокий громкий рев, подобный бесконечному вою гор.

Джонни улыбается.

– Брат вернулся, – говорит он.

Патрик выглядывает за флаг.

– Ты о чем?

Тобиас поднимает руку над головой и вытягивает указательный палец, объявляя о намерении высказаться. Веки нависают над глазами. Он успел выкурить косяк, который сделал для себя.

– Это Адское Чудовище. Я вам про него не рассказывал?

Я смеюсь. И не могу остановиться. Неприятное чувство.

Джонни улыбается мне, ошибочно истолковывая мой смех.

– Оно появилось тогда же, когда и я. Думаю, следило за мной. Тоби называет его моим братом.

В его голосе сквозит тоска.

Патрик отводит флаг на несколько сантиметров дулом пистолета. Он быстро выглядывает наружу, затем отстраняется от входа. И смотрит на меня.

– Мы здесь застряли. Катера нет.

– Что? Он уехал без нас?

– Не совсем.

Теперь наружу выглядываю я.

От катера осталась куча погнутого металлолома, а клетка на огромном моторе превратилась в запутанный клубок. На палубе в черной луже лежит рука нашего проводника и кусок его торса. А тварь, сделавшая это, лениво плавает по кругу на расстоянии – ее передвижения выдают расходящиеся на поверхности воды круги. Судя по волнам, эта штука размером с городской автобус. Она всплывает на поверхность, обнажая рябую серую шкуру и пучок острых глазных стебельков, тянущихся к небу, затем поворачивается на бок, и из воды показывается черная трещина. Именно из этого нагноившегося разрыва доносится зов, способный расколоть камень и происходящий из самых недр земли. От этого звука стынет кровь, и я падаю на колени.

А затем отползаю подальше от дверного проема. Патрик наблюдает за мной с печальной отчаянной надеждой, моментально позабыв о твердом намерении убить, словно существует лишь мне одному известный трюк, с помощью которого можно изгнать эту тварь туда, откуда она пришла, и с помощью которого я смогу излечить боль, которую неумелый вор-тряпка по имени Тобиас Джордж принес в этот мир.