Владимир Лавров

Стражи волшебных миров

Глава 1

Будни замка Долиган

— Держи удар! Атакуй! Щит! Атакуй! Не спи, не пропускай возможность нанести ответный укол! — яростно кричал отец, обрушивая на мой щит раз за разом сильнейшие удары учебного меча.

Я был бы и рад ткнуть его мечом, чтобы истязание прекратилось, но только после каждого удара левая рука под щитом отсыхала от боли, а я сам сдвигался назад на добрый шаг. Мой отец — крупный и хорошо тренированный рыцарь, а мне, простите, тринадцать лет, и я легче примерно втрое. Мне и двумя руками его удары тяжело удержать, а уж одной…

В конце концов мне под ноги прыгнула вредное полено, и я упал на тоненькую подстилку свежевыпавшего снега. Оказалось, что полено было не одиноким, отец загнал меня на склад дров.

— Пуся, ты безнадёжен, — с отвращением произнёс отец, развернулся и направился на стены замка.

Братья и сёстры засмеялись. Даже младшие, Аксел и Ирис. Ладно — ладно, ещё попросите сказку рассказать…

Даже у Аксела и Ирис есть таланты. Аксел умеет каменеть, и тогда его кожу невозможно пробить ничем. Когда мама сердится и хочет наказать, она хватает его за ногу и лупит им по стенам и столам с размаху. Ему хоть бы что, только мелкие ссадины появляются… Его упрочнение кожи не такое прочное, как у отца, у которого всё тело может превращаться в сталь, любой кусочек тела по выбору. Но всё равно его не пробить никаким холодным оружием. Сестра Ирис почти такая же бесталанная, как я, но она может чувствовать ближайшее движение противника. Поэтому её невозможно поймать или ударить, она просто утекает из-под удара.

Я являюсь четвёртым сыном барона Ирвинга ага Долиган. Долиган — это наше наследственное владение, в которое входит село, десять хуторов, три вассальных владения мелких дворян и три моста. Когда-то эти мосты были очень важными точками владения, за проезд по ним взимались деньги. Потом Государь распорядился, чтобы все мосты были бесплатными, и мосты превратились в обузу. Наш замок стоит на реке, и когда-то река была источником доходов. По ней шли корабли с зерном и шкурами для многолюдных южных царств. Но потом очередная волна орд с Дикого Поля смела эти царства, и торговля прекратилась. С этих денег наши предки построили очень большой и уютный замок, а мы теперь не можем наскрести денег даже на его ремонт.

Мой старший брат, Алесаний, когда-нибудь станет новым бароном Алесанием ага Долиган. Он унаследовал оба качества наших родителей. Он может быть твёрдым и прочным, как сталь, в любой части тела. Это качество он унаследовал от отца. От нашей мамы он унаследовал способность сверхгибкости, благодаря чему может неограниченно гнуться в любую сторону и пролазить в любую щель, лишь бы одежда не застряла.

Второй ребёнок, моя старшая сестра Иксуня, пошла в маму. Она может быть сверхгибкой, но при этом у неё сохранились некоторые способности дедушки по маме. Из кистей, локтей и коленей у неё могут выдвигаться острейшие ножи. При боях в поле, стенка на стенку, от неё пользы мало, зато в темных проходах с ней лучше не встречаться. Она обтечёт вас, как вода, а потом воткнёт сразу несколько ножей.

Третий ребёнок, мой старший брат Консанс, может упрочнять кожу в весьма небольшой степени, по прочности примерно как дерево. Если ударить его мечом, останется неглубокая рана — порез, которую потом придётся лечить. Зато он получил способность дедушки по отцу — он умеет кричать так, что все вокруг разбегаются в панике.

И только у меня нет никаких способностей. За это отец и зовёт меня «Пуся», хотя на самом деле меня зовут Полисаний. Вслед за отцом меня дразнят «Пусей» все мои безжалостные братья и сёстры. Это имя пошло от нашей мамы, она любит называть малышей «пусик».

Отец пытается учить меня фехтованию, чтобы я хоть как-то был похож на выходца из благородного сословия. Ничего из этого не получается, отец бьёт слишком сильно, и я либо отхожу, либо просто падаю. Отец каждый раз злится и начинает избивать меня ещё больше, в надежде, что от страха за жизнь во мне пробудятся хоть какие-то способности. Но они не появляются. Братья и сёстры, видя моё обучение, сразу собираются, чтобы посмеяться над избиением.

Ещё год назад мы дружили с младшими. Я рассказывал им сказки, мы вместе бегали вокруг замка и на ручей. Теперь они считают, что пнуть меня с разбега — это достойный метод веселья. Я пытаюсь их отлупить в ответ, но каждый раз это не заканчивается ничем: сестру невозможно захватить, брат превращается в камень, после чего им можно хоть гвозди забивать. А потом он подкарауливает момент, когда я отвлекаюсь, и лупит меня превращённым в камень кулаком. А потом снова каменеет. Рука у него ещё лёгкая, но если попадает по косточке, бывает очень больно.

Я мог бы побить их с помощью палки или молотка, но это строго запрещено: отец многократно предупреждал нас, что все детские драки допустимы только до тех пор, пока не применяются любые инструменты. Отец пообещал нам, что применивший оружие или любой другой инструмент многократно пожалеет о том, что он так поступил. Он был очень убедителен, и мы ему поверили.

— Благодарю Вас, отец, — сказал я в сердитую папочкину спину. Наш священник, святой отец Михидо, учил нас отвечать доброжелательно всегда, как бы ни было обидно. По-моему, только я один в этом мире исполняю его поучения. Но я нахожу в этом определённый высокий стиль, и мне это нравится.

Отец сделал такое движение, будто отряхнулся от воды.

И тут дозорный на башне завопил:

— Вторжение! Барон ага Локнут!

Братья рванули на стены, мы с сёстрами побежали в оружейную. При вторжении в наши обязанности входит облачиться в доспехи и принести на стены то оружие, которое может понадобиться старшим. Отцовский меч и на этот раз успела ухватить Иксуня. Я тащил целую копну луков и колчанов со стрелами.

Отец подпрыгивал на стене и орал:

— Сименс! Ты, подлая скотина! Ты с собой ещё и простых людей притащил? Нужно быть последним мерзавцем, чтобы впутывать в дела благородных ещё и пахарей!

Я высунулся между зубцами