Марко Миссироли

Верность

Посвящается Мадделене и Сильвии Миссироли

Заблуждения – вот что позволяет нам жить дальше[1].

ФИЛИП РОТ. Американская пастораль

– Твоя жена следила за мной.

– Моя жена?

– До самого университета. – София посмотрела на него. – Профессор?

Он уставился на дверь аудитории.

– Кажется, она на улице.

Карло Пентекосте подошел к окну и сразу же узнал амарантовое пальто Маргериты – она носила его буквально со второго дня весны. Его жена сидела на каменном парапете и читала – все тот же томик Немировски, – скрестив ноги и придерживая свободной рукой рюкзак. Стояли последние мартовские дни, и весь Милан ни с того ни с сего окутало туманной дымкой.

Карло обернулся к студентам. София усаживалась и раскладывала вещи, блокнот и миндальные орешки во втором ряду. Благодаря тонким чертам и плавным движениям, смягчавшим выступающую линию бедер, она выглядела моложе своих двадцати двух лет. Сейчас она смотрела на него так же пытливо, как в кабинете ректора, куда их вызвали после того, как первокурсница застала их в женском туалете на первом этаже: он склонился над ней и ласкал то ли шею, то ли что-то еще – первокурсница путалась в версиях. Этого вполне хватило, чтобы по университету поползли слухи, будто у профессора Пентекосте интрижка с одной из студенток.

Забыв о лекции, он накинул куртку и спустился по лестнице. Замешкался в вестибюле и вернулся в туалет. Он заходил сюда, чтобы все объяснить сначала коллеге, а потом и ректору. И каждому дотошно показывал, как произошло то, что он окрестил недоразумением: вот он вошел в мужской туалет, помочился, вышел из кабинки, ополоснул руки и лицо, воспользовался сушилкой, и тут из женского туалета донесся грохот падающего тела. Дверь на женскую половину была приоткрыта, и он увидел свою студентку Софию Казадеи практически без чувств – что он подразумевал под «практически»? Склонившись над ней, он несколько раз позвал ее по имени, потом помог сесть, а затем и встать – тут он показал ректору, как именно, – ненадолго прислонив ее к стене в углу. Это длилось пару минут, не больше, потом девушка пришла в себя, и он помог ей умыться: первокурсницу он даже не заметил.

Прежде чем подойти к жене, он остановился и проверил мобильник: Маргерита не предупредила, что собирается зайти. Она все еще читала на парапете, когда он к ней подошел.

– Твое пальто видно за километр, – сказал он, кивнув на окно аудитории.

– Да вот, решила дать передышку сухожилию. Я как раз собиралась к тебе. – Захлопнув книгу, она поднялась. – Ты забыл это, – сказала она, протягивая флакон.

– Ты принесла мне лекарство от аллергии?

– Мне хватило твоего приступа на прошлой неделе.

– Не стоило так нагружать ногу.

– Я приехала на метро, – уточнила она, расправив капюшон его куртки. – На твоем месте сегодня я проводила бы занятия на улице. В тумане есть своя прелесть.

– Кто же меня тут будет слушать? – Он приобнял ее за талию, как в день их первого знакомства, на ужине у сестры. Изгиб поясницы наводил на мысль о подтянутом теле. – Поднимешься? Мне пора начинать.

Маргерита обожала его руки, так непохожие на руки преподавателя. Он помог ей надеть рюкзак, и они вместе направились ко входу.

– Ты правда пришла сюда только ради…

– Я пришла, потому что пришла. – Кивнув на часы, она сделала ему знак поторапливаться.

Улыбнувшись, он зашел внутрь.

Как только силуэт Карло растаял на лестнице, Маргерита с поникшим видом прислонилась к стеклянной двери. Почему у нее не хватило смелости подняться с ним в аудиторию? Почему у нее кишка тонка, как говаривала мать, зайти внутрь и пройти в тот туалет? Почему сейчас ее трясло? Ей хотелось задержаться, однако усилием воли она заставила себя отойти от двери, вышла за ворота и застегнула пальто. Остановившись, она зажмурилась и попыталась зацепиться мыслями хоть за что-нибудь, чтобы не впасть в отчаяние: вспомнила о предстоящих пятидесяти минутах и ощутила себя другой. Другой, интригующей. А вспомнила она о записи «Физиотерапия» в еженедельнике, в перспективе сулившей приключение. Она это чувствовала и лелеяла в себе это средство от неуверенности, пока шла от университета к остановке такси. Нога беспокоила ее с самого утра. Зарождаясь в области лобка, боль растекалась почти до колена – это началось после пробежки в тренажерном зале три месяца назад. С тех пор пришлось пересмотреть свои привычки, и это отнюдь не доставляло ей радости: сменить каблуки на кроссовки, отказаться от осмотра квартир в домах без лифта, не бегать за детьми.

Достав телефон, Маргерита увидела сообщение от хозяйки квартиры на корсо Конкордия: «Дорогая Маргерита, я все подписала, теперь дело за вами», – и от сотрудницы: «Ключи у нас, можем выставлять на продажу». Был и пропущенный звонок от мамы. Она не перезвонила и так и стояла с телефоном в руке: в этот раз сдержавшись и не зайдя в «Фейсбук». Всякий раз, когда перед глазами возникала страничка Софии Казадеи, в голову лезли странные образы: кафе, где та работала, бар, в котором завтракала по утрам, район, в котором жила, – вот бы там побродить. Когда подошла ее очередь, она назвала таксисту адрес «ФизиоЛаб» на виа Капуччини, 6, откинулась на сиденье и закрыла глаза. Таксист предупредил, что придется объехать дорожные работы, Маргерита согласилась и перестала думать о чем бы то ни было. Иногда она поглядывала на мелькавший за окном город с его переполненными тротуарами и консьержками в парадных. Затем вспомнила о пропущенном вызове и перезвонила.

– Мама?

– Я как раз собиралась звонить сантехнику.

– Что случилось?

– Все этот, – она набрала побольше воздуха, – этот хренов бойлер!

– Кстати, здравствуй.

– Люблю я крепкое словцо, но твой отец говорил, что мат не для женского рта, – и умолкла. – Я звонила, чтобы спросить, что там с квартирой на корсо Конкордиа.

– Мне только что ответили.

– Ну и как тебе?

– Там нет лифта, но в целом очень интересный вариант. Я свожу туда Карло, прежде чем выставлять ее в агентстве.

– А как нога?

– Что ты делаешь, когда тебя мучают подозрения?

– Я так и знала, что ты плохо себя чувствуешь.

– Что ты обычно делаешь в таких случаях?

– Какие именно подозрения?

– Просто подозрения.

– Подозрения – это улика.

– Мама, это же не «Один день в суде»!

– Это жизнь, моя девочка. Ты ничего не хочешь мне рассказать? – нерешительно добавила она.

– Я уже приехала.