Журналюга

Глава 1

— Пашенька, сынок, вставай!

Павел Дмитриевич Мальцев с трудом открыл глаза. Где он? В больнице? Но почему тогда это не плата, а обычная жилая комната? В своей квартире? Точно нет. И главное: кто эта женщина, которая сейчас стоит над ним и настойчиво трясет за плечо? Уж точно не медсестра! Лет сорока пяти, полноватая, с густыми темно-каштановыми волосами и добрым, милым лицом… И почему она называет его «сынком» и «Пашенькой»? Так к нему обращались лет пятьдесят назад…

Он попытался слегка приподнять голову, чтобы осмотреться получше, и тут же почувствовал сильную боль. Слегка застонал.

— Да ладно, хватит тебе притворяться! — уже более строго сказала женщина. — Не прикидывайся умирающим лебедем! Врач сказал, что у тебя всего лишь легкое сотрясение мозга, ничего страшного. День-два полежишь дома — и все в порядке. Ты и полежал, а теперь пора в школу. Давай, просыпайся! Васька уже встал и умывается, ты — за ним. В конце концов, сам виноват, нечего было так не велике гонять! Сколько раз я тебе говорила: асфальт после дождя скользкий, да еще и листья опавшие, остановиться сразу не удастся. Но нет же — любишь разогнаться, как какой-нибудь гонщик! Вот так и вышло, что врезался с ходу в фургон «Хлеб», что у нашей булочной стоял. Головой — прямо в кузов… Хорошо хоть удар был не слишком сильный, да и друзья тебе помогли, отвели сразу домой. А то ты вроде бы сначала даже не понял, что произошло. «Скорая» приезжала, посмотрели тебя, сказали, что ничего опасного — нужен только покой. А так — голова крепкая, организм молодой, в госпитализации нет необходимости. Впредь тебе уроком будет! Чтобы всегда слушал мать! Ладно, завтрак уже готов, вставай. Десятый класс, пропускать занятия нельзя…

Допустим, Пашенька значит Пашенька, а там разберемся что к чему… Паша закрыл глаза и снова слегка застонал. Голова действительно болела, и вставать решительно не хотелось. Да и вообще все окружающее казалось каким-то странным сном.

Попытался напрячь память и вспомнить, что было совсем недавно. Ну, тут все ясно: пошел, как всегда, утром в магазин (пока для пенсионеров действует льготная скидка), по дороге задумался о чем-то своем, не посмотрел по сторонам, когда вышел на проезжую часть, и, похоже, его сбила какая-то машина. Он, кажется, даже вспомнил, что это был небольшой грузовичок («Газель» вроде бы?) и четко увидел удивленные и испуганные глаза шофера… Тот, похоже, даже пытался срочно затормозить, но не получилось — скорость была большой. Потом — какие-то крики, противный визг тормозов, сильный удар — и внезапная темнота. По идее, его должны были доставить в ближайшую больницу, но эта комната вот совсем не похожа на палату.

В случившемся Паша винил прежде всего себя: в последнее время он стал очень рассеянным. Что было неудивительно: во-первых, возраст (шестьдесят пять лет), во-вторых, неизбежные болезни, в-третьих, одиночество и общее ощущение своей ненужности. Он часто чувствовал себя брошенным: дочь с зятем давно (еще в начале десятых годов) перебрались в Германию. У Мишки оказались немецкие корни его (фамилия Вальцев, оказывается, произошла от немецкого walzer, «вальс»), и он попал в какую-то местную программу по переселению этнических немцев, фольксдойче, Лена поехала с ним (а куда деваться любящей жене?). С тех пор они виделись всего насколько раз, а с внуками (Мариусом и Питером) он в основном общался только по телефону и скайпу. Так и жили — далеко друг от друга, по сути, без всяких настоящих семейных связей.

Паша был немного обижен на дочь с зятем — вполне могли бы жить и здесь, в России. В самом деле: профессии у обоих — хорошие (он — компьютерщик, айтишник, она — специалист по пиару, рекламе и маркетингу), зарабатывали прилично. Жили отдельно (снимали квартиру неподалеку), никаких проблем в общении не было. Паша очень хотел внуков — вот появятся, тогда можно будет заняться их воспитанием, и это еще больше сблизит семьи, но молодые заводить детей не торопились. Мол, можно еще пожить для себя…

Раньше, горько вздыхал Паша, ребятишек рожали сразу, пока молоды и здоровы, а теперь все откладывают и откладывают. А куда, зачем? Ему — уже тридцать два, ей — тридцать, чего тянуть-то? Но дочь и зять ссылались на отсутствие своей жилплощади, хотя вопрос был более чем решаемый — вполне могли взять ипотеку, в две семьи потянули бы… Разве он не помог бы своей родной дочери, разве не стал бы заботиться о своих внуках? Но нет, не сложилось. А потом зять Мишка узнал о новой программе правительства Германии по переселению «русских немцев» — и понеслось!

Тут же вспомнил, что у него немецкие корни — от прапрапрадедов, переселившихся в Поволжье еще при царице Екатерине Второй. Германские колонисты получили хорошие земли под Саратовом, обосновались солидно, надолго. Жили в достатке, можно сказать — почти богато (по русским меркам). Во время первой мировой Мишкин прадед сменил фамилию на Вальцев — чтобы не было лишних проблем. Он тогда уже был крупным коммерсантом, торговцем сахаром, поставлял свой товар почти по всей Российской Империи. Во время Гражданской войны потерял почти все, сам уцелел чудом… Спасло лишь то, что его сын Петр прибился к красным, воевал под Царицыном и в Крыму, потом выучился на инженера, служил на Саратовском моторном заводе. И о своем отце-коммерсанте предпочитал никому не говорить и вообще прошлое не вспоминать.

Инженеры были очень нужны молодому Советскому государству (тем более — во время бурной индустриализации), поэтому Вальцева никто не тронул ни в двадцатые, ни в трудные тридцатые. На том же заводе служил и его сын Николай, он продолжил династию технарей. И уже с полным правом относил себя к советской трудовой интеллигенции. Семья Вальцевых была большой, дружной, трудолюбивой и пользовалась на заводе и в городе заслуженным уважением.

Мишка, таким образом, тоже родился в Саратове, но учиться приехал в Москву, закончил Бауманку, стал компьютерщиком. В нулевые открыл свою небольшую фирму и довольно успешно занимался сборкой и продажей всякого умного «железа». По меркам провинциала, сделал отличную карьеру: прочно обосновался в столице и даже женился на москвичке. Но жить вместе с родителями жены не захотел, хотя условия позволяли (большая квартира с двумя отдельными комнатами), предпочитал снимать однушку. Хоть и чужое жилье — зато сами по себе, никто ни к кому не лезет. Паша отнесся к этому с пониманием — пусть будет так, раз хотят. В конце концов, это их жизнь, и ему в нее лезть незачем. Тем более что жена Нина его поддержала — меньше всяких поводов для непонимания, ссор и скандалов. Да и двум хозяйкам, что ни говори, на одной кухне всегда тесно.

Так что молодые жили вполне прилично и никаких проблем не имели. Но Мишка, тем не менее, загорелся идеей перебраться на ПМЖ в Германию. Достал откуда-то документы о своем прадеде-сахароторговце (как только уцелели за столько времени?), порылся в архивах, раздобыл нужные справки о семье Вальцер. И доказал придирчивым служащим в посольстве ФРГ, что прямо попадает под новую программу переселения. Еще бы: он не просто фольксдойче, а что ни на есть натуральный потомок поволжских колонистов. Программа сулила для него немалые выгоды: муниципальная (дешевая, но приличная) квартира во Франкфурте, пособие на первое время (ему и жене), бесплатные курсы немецкого языка, прочие сладкие плюшки… По поводу денег Мишка не беспокоился: хороший айтишник всегда найдет работу, а жена пусть рожает детей и воспитывает их. Пора бы уже! Раз будет своя квартира, хороший заработок, возможность жить так, как захочется — почему бы и нет? Государство (Германия) всегда поможет, а он будет чувствовать себя настоящим европейцем.

Конечно, действительность оказалась не такой радужной, как думал Мишка, пришлось и побегать, и посуетиться, и повкалывать, но в конце концов все устроилось. И теперь русско-немецкая семья жила достаточно благополучно. Хотя Лене так и не удалось найти работу по специальности, пришлось идти простым кассиром в магазин…

Вот так оно и получилось, что Паша остался на старости лет без дочери и внуков… Пока была жива жена, он кое-как крепился — все-таки жизнь продолжается, несмотря ни на что. Но три года назад