Хозяином могил вдруг перестала казаться безнадежной. Осенний туман прикрыл бала и его людей со стороны низины и города. Ночь казалась безлунной, тучи нависли низко, однако дождь так и не начался. Вскоре ветер растерзал облака, и половинка луны коснулась погоста бледным светом. Курган был насыпан прошлым вечером, земля его рыхла и суха, так что троим крепким мужам, подогретым брагой, потребовалось совсем немного времени, чтобы прокопать неширокий проход вниз — к двери склепа-домовины, собранной из свежих сосновых плах. С дверью вышла, однако же, заминка. Поднимать шума было нельзя, и топоры пришлось отложить.

— Ведите быков! Да веревки с воза не забудьте! И тихо там, без огня чтобы всё! — тихо рыкнул бал Изана, придерживая на ремнях двух псов молчаливой волчьей породы. Бал привык полагаться на песью чуткость. Без нее в такой тьме немудрено напороться на неприятности.

Коренастые мохнатые быки в упряжи, подгоняемые людьми, принялись за выворачивание двери. Они сопели, упирались толстыми ногами в землю, но дело едва двигалось, пока бал Изана не вспомнил про шило. Тут, наконец, дверь подалась и с треском лопнула с одной стороны, плахи расползлись. Изана нахмурился — не накликать бы погони.

— И то… Быков отведите к возу, да тихо отъезжайте домой! Ступицы залейте маслом! Один-кто пусть идет впереди, дорогу смотрит! — отослал бал Изана племянника с возчиком, а изгою наказал:

— Бегом на ту сторону города, но без звука чтобы! Глянь там, чем их отвлечь, ежели тревога начнется!

Повернулся к оставшимся — Вы со мной?

Землекопы мялись, отводя глаза.

— Псов вот придержите да свет приготовьте, — бал прикрыл себя охранным знаком, бросил на плечо медвежью шкуру и грузно полез по раскопу вниз — вытаскивать обломки двери…

День первый. Середина осени

Пылинки взбираются с теплым воздухом по солнечному лучу к дымоходу, в веже полумрак. Остатки дров в очаге уже почти остыли, но вечерняя грелка с калёными камнями еще тепла. Слышно сонное дыхание женщины, одеяло сползло с плеча. Аромат ее волос щекочет ноздри. Вчера вечером притащила щенка в постель — свернулся, спит в ногах, сторож.

Бал Изана проспал встречу Солнца — и неудивительно, конечно. В первую треть ночи словно стукнуло что-то беззвучно, сна как не бывало. Мало не до рассвета просидел снаружи, завернувшись в шубу. Смотрел на звезды, пережидал тесноту в груди, вспоминал сон, думал о родителях…

Во сне к бал Изане приходил отец. Вместе они оказались в каком-то доме, не жилом, а вроде дома собраний. Там были важные люди, двое или трое. Чернявые, непохожие на балов. Изана сел напротив, приготовляясь к многообещающему разговору, и всё приглашал отца расположиться рядом. Но отец не садился, а только молча улыбался, глядя сверху. Даже и непонятно было, перемолвились ли они хоть словом в том сне…

Отец в последние годы приходил все реже. Но и раньше, и теперь бал Изана испытывал странное смешанное чувство. Большое облегчение было в нем — вот, наконец, все это давнее недоразумение с отцовым уходом закончилось — он вернулся! И теперь все пойдет на лад. Но и смущение было тоже — как же все устроится? Где он будет жить? Кто будет старшим в роду? И не вернутся ли те отцовы завороты, которые так мучили и его самого, и всех близких? Словом, чувство было действительно странное…

— Хари, спишь? Проспали, слышишь? Молоко еще осталось?

Вот сейчас скинет согретый мех, станет искать тыкву с молоком — сонная, горячая, гладкая… В солнечном луче мигнет синий камешек на шее. У бала есть и свой почти такой же. Он сощурился по-рысьи, кровь быстрее пошла по жилам…

Щенок заворочался, негромко тявкнул. И верно — сторож.

Снаружи шаги и голос дядьки Сура:

— Бал, прости. Тут вестник. С ночи ждет. Сейчас солнце на локоть над землей.

— Иду. Скажи там, чтобы накормили его, пока я творю молитвы! Да сам глянь как он ест, пожалуй — с досадой ответил бал Изана.

***

Знакомый парень. Имя не идет на ум.

— Бал Изана, мое почтение! Горькая весть из дома бал Вараха.

— Говори!

— Бал Кабан Варах, да помогут его душе Вышние, был ранен на охоте четыре дня назад. И сын его тоже, но несильно. Прошлым вечером бал ушел от нас. Ждут, что ты прибудешь на похороны.

— Как балли?

— Не знаю, я побежал прямо с вечера. Но думаю, что не очень хорошо, пусть будут милостивы к ней Вышние.

— Она была с ним, когда он уходил?

— Да. Это случилось по пути домой. Его несли на руках.

— Ты встретил ли кого по дороге к нам?

— Не встретил. Предки уберегли!

— Возьми вот шило, да палец себе уколи… Вижу. Я буду на похоронах, передай. Долгой жизни тебе! Постой-ка, как твое имя…

***

Бал Изана не любил городской жизни. Потому все медлил сворачивать летний стан, дожидаясь настоящих холодов. Холода запаздывали, хотя уже стояла зрелая осень, и лес сбросил почти всю листву. Можно ли по своей воле променять на городскую тесноту этот пряный воздух, чистые поля и небо, синеющее сквозь медные листья? Хотя место для грам-города бал Изана в свое время выбрал неплохое, радостное. Собственно, место это выбрал даже и не он, а прадеды в старые времена, когда круг земель в уделе еще не был замкнут. Пятнадцать лет назад Изана в свой черед передвинул город со старого места, зажитого, на другое, тоже старое, только уже отдохнувшее от людей за время четырех поколений. Всего же мест для грама в уделе было пять.

На вопросы домочадцев о начале городской зимовки бал Изана отговаривался нуждой доглядеть за заготовкой корма для скота, свиньями, которые всё ещё паслись в дубраве, и множеством других верных, но незначительных соображений. Домочадцы роптали, особенно молодые. Но балли была не против, и это решало дело.

Теперь же нужно собираться к Варахам, а значит медлить с переездом больше нельзя.

— Послушай, Хари. Я думаю отправиться на похороны прямо отсюда, со стоянки. Бал Варах умер, неизвестно, что будет с Лисой. Задержусь там на девять или на сорок дней. Возьму с собой племянника и одного из молодых. Может, еще кого. Пусть дядька Сур пойдет с тобой сегодня в город, а Рани и ее домашние встретят тебя там и помогут устроиться.

— Я буду собираться одна? Складывать всё, а потом разбирать в холодном доме? И много ли припасов и даров ты унесешь на себе, если пойдешь отсюда пешком, как погорелец? Сорок дней!

— Холодный дом, это верно… Хорошо, я всё сложу и посажу