Однажды в Симбирске, под вечер, в конце сухого жаркого лета, на громадном речном косогоре под гордым названием Венец встретились два гражданина. Они поздоровались и пошли в сторону ресторанчика, расположенного среди аллеи, однако в него не вошли, а сели на скамейку под липой. Один из них, давно небритый, косматый и черный, был одет в тонкие мятые серые брюки, футболку и плетеные туфли. Этот косматый отзывался на фамилию Петухов и смахивал на лицо без определенных занятий. Другой, сухой и коротко стриженный, был в шортах, кроссовках и тонкой светлой фуражке. Это был Римов.

– Ну и жара, – удивлялся Петухов, глядя с горы на великую реку. – Кажется, так и прыгнул бы в воду, если б не проклятые наши дела… – Он огляделся по сторонам. – Итак, что мы конкретно имеем?

– Идем ко дну, – сказал Римов. Он был не кто иной, как начальник местной полиции, назначенный Центром. Петухов же был представителем этого самого Центра, расположенного в Москве.

– Надо решать… – говорил Римов. – Иначе будет поздно. Один я не в состоянии…

– Действительно. Ревизионная комиссия… Ревизуют сидят… Отчеты потом составляют…

– В виде уголовных дел, замечу…

– Это же нонсенс!

– Здесь свои особенности, – напомнил Римов. – У нас автономия – и это факт, от него нам не отвертеться.

Приезжий куратор не верил ушам. Понятно, что существует, допустим, некая автономия, но чтобы в таком виде – это уж слишком!

Тем временем, словно ниоткуда, образовался на пустынной дорожке белобрысый мужик. Он подошел к беседующим и наглым образом присел между ними – словно других свободных скамеек не было! Потом вынул из кармана сигарету, чиркнул спичкой и по-хамски обдал обоих табачным дымом.

Римов хотел было сказать наглецу, что подобное поведение не только недопустимо, но чревато штрафом, однако не успел, потому что с другой стороны аллеи к ним подошел еще один тип, высокий, похожий на оглоблю, присел сбоку и тоже закурил, обдав противным запахом. Запахи эти тут же смешались, так что у Римова с Петуховым засвербело в носу.

Потом все было как в тумане. Римов сидел на скамье и не мог шевельнуться. Кругом было дымно, раздавались удары молотка, и кто-то истошно орал. Вероятно, это был Петухов. А когда дым рассеялся, комиссар увидел прислоненный к дереву массивный деревянный крест с распятым на нем Петуховым.

Римов бросился к куратору – тот оказался прибит гвоздями и стонал от боли. Спасало одно: под ногами у Петухова была приколочена перекладина, и бедный куратор опирался на нее.

Римов выхватил из кармана рацию, нажал кнопку и произнес:

– Пора…

Вскоре у него за спиной остановилась полицейская машина. Из нее выскочили люди и принялись освобождать Петухова. Следом прибыла бригада МЧС. Крест с Петуховым теперь лежал на земле. Визжала пила, металл брызгал искрами, орал несчастный куратор, пахло горелой человечиной.

После того как отпилили шляпки гвоздей и остудили металл водой из бутылки, Петухова сняли с креста, уложили на носилки, сунули в подошедшую «скорую» и, ревя сиреной, увезли в госпиталь ветеранов.

Римову с полицейскими надлежало осмотреть место происшествия. Остальные силы полицейского управления были брошены на прочесывание местности и перекрытие автодорог. Римов подошел к кресту и стал его осматривать, с трудом соображая. При нем распяли московского начальника, действующего скрытно. На его месте мог оказаться он сам, но выбрали именно Петухова.

Римов огляделся по сторонам и вдруг понял, что вокруг опять натягивает туманом. И в этом тумане снова образовался длинный незнакомец, а полицейские как-то странно рассосались в воздухе. Длинный приблизился и заговорил, не раскрывая рта:

– Хочу заметить, что ваши доводы основаны на ложных представлениях. У нас замечательное правительство, у нас отличные спецслужбы…

Потом этот длинный развернулся и направился в сторону ресторана. Римов стоял у креста и смотрел ему вслед.

– Взять гада! – встрепенулся он.

Однако никто Римова не услышал, зато из ресторана вышла группа парней с поленьями в руках и устремилась в сторону Римова.

Он прыгнул к липе, спрятался за нее, дернул из кармана крохотный пистолет. Молодняк с полешками был рядом, когда полыхнула огненная струя. Парни бросились врассыпную, однако повсюду их настигало тонкое жало струи и валило с ног. Впрочем, длинному струя не повредила. Как ни старался Римов, тот ускользал от нее, а потом и вовсе растаял в воздухе.

Римов обернулся и снова увидел Петухова. Тот лежал в скрюченной позе, держа в руке старинный ржавый костыль. На затылке у него обозначилась громадная опухоль.

– Но как же?! – Римов не верил глазам. – Я же тебя отправил!..

– Тебе показалось… Докладывай…

– Мне кажется, я их видел где-то, – вспоминал Римов. – Дрожали оба. Как студень… Потом растворились.

– Понятно, – хрипел Петухов. – Длинный. Студень… Центр тебе поможет. Я пришлю тебе парочку… Это такая против нас технология… – И он потерял сознание.

Молодой человек по фамилии Кошкин опять весь день провел у себя дома, работая за компьютером. За окном вечерело, а он торчал за столом, стараясь забросить виртуальную удочку в запретный чужой водоем. Но бесстрастный компьютерный голос неустанно возвращал его к трезвой реальности:

«У вас нет доступа к банку данных… У вас нет…»

Кошкин надеялся, что после введения нового кода заветные ворота непременно откроются, но подлый шифр постоянно ускользал от него, так что не было никакой возможности за него уцепиться.

Кошкин был парень хоть куда: стройный, высокий, кареглазый. Один был у него недостаток: возраст подходил к сорока, а юноша был пока что неженатый.

Человек под конец отодвинулся от стола, потянулся, хрустнув суставами. И вдруг подумал, что надо бы бросить эту затею и наслаждаться достигнутым – ездить на пикники, навещать друзей. Либо уехать на дачу, потому что зарабатывать деньги с помощью компьютера можно и там.

Его рассуждения прервал шорох за дверью. В кабинет тихо вошла стройная белокурая девушка лет двадцати.

– Ужинать будешь, дорогой? – спросила она, сверкнув малахитовыми глазами.

– Что за вопрос, Машка?! – удивился Кошкин. – Я же человек… В отличие от тебя…

– Вот я и спрашиваю, – сказала девушка.

Она подошла к Кошкину, присела к нему на колени и стала целовать в губы, щеки и лоб. Со знанием дела. От нее пахло женщиной – желанной, доступной и близкой, так что Кошкин отключился от недавних забот. Голова у него теперь была занята другим. От нетерпения он шевельнулся в кресле. Но девушка не торопила события.