Обед прошел без особых инцидентов. Макдауэл, занятый своими мыслями, принимал слабое участие в общей беседе. Заговорили о Новом Орлеане, который молодые люди осматривали, прежде чем приехать на плантацию.

— Ну что, как вам нравится наша Луизиана? — спросил старик, обращаясь к Шарлю.

Решив идти прямо к цели, плантатор взял Шарля под руку.

— Потолкуем-ка, — сказал он. — Сэр Уилки утверждает, будто вы что-то хотите мне передать…

Шарлю немного не понравилась поспешность друга, однако он не показал виду и подтвердил свое желание побеседовать с миллионером по важному вопросу.

— Так говорите, пожалуйста, я вас слушаю.

— Мистер Макдауэл, — сказал Шарль, — вы хорошо знаете сэра Уилки. Он принадлежит к одной из первых фамилий древнего саксонского рода, он очень богат и со временем станет пэром Англии. Мистер Макдауэл, честь имею просить у вас руки вашей дочери, мисс Нэнси Макдауэл, для моего друга — сэра Уилки Робертсона.

Макдауэл сначала опешил, но, подумав с минуту, пришел в восхищение от этой, как он решил, новой остроумной хитрости молодого французского аристократа.

— Прекрасно, — сказал он, — отлично, право. Вам хочется заставить меня высказаться первым. Ну что ж, посоревнуемся!

Шарль между тем ждал его решения.

— Какой же вы мне дадите ответ? — спросил он.

— Нет, мой милый, — сказал Макдауэл, — моя дочь не выйдет за баронета. Ага, — прибавил он, видя, что Шарля изумил его резкий отказ, — придумайте-ка что-нибудь другое!

И плантатор ушел. Шарль замер посреди веранды, точно жена Лота, превращенная в соляной столб. К нему подошел сэр Уилки.

— Ну что, друг мой? — тревожно спросил он.

— Сейчас расскажу, — ответил Шарль, — но сначала ответьте, уверены ли вы в психическом здоровье Макдауэл а?

Сэр Уилки отнесся к своей неудаче спокойнее, чем можно было ожидать. Когда приятель в мягкой форме передал ему отказ плантатора, он только вздохнул и сказал:

— Ну, значит, бедному Уилки на роду написано остаться холостяком!

А потом прибавил с улыбкой:

— Счастливо оставаться, дружище! Мне остается только паковать чемоданы.

— Вы уезжаете? — удивился Шарль.

— Конечно. Здесь мне больше нечего делать.

— Подождите несколько дней, и мы, скорее всего, отправимся вместе, — сказал Шарль и поведал баронету о странных намеках, которые ему сделал Макдауэл, а также о своих сомнениях, что надеждам плантатора найти золото суждено сбыться.

— Мне кажется, что здесь какая-то мистификация, — прибавил он, — и мы — ее жертвы. Однако я вовсе не расположен служить предметом эксцентричных выходок Макдауэла. Я хочу уже завтра объясниться с ним и высказать все, что думаю о происходящем.

— В таком случае подождем до завтра, — сказал добрый Уилки, — я отложу свой отъезд.

На другой день утром Уилки вошел к приятелю без стука. Шарль сидел, облокотившись на подоконник, и так на что-то засмотрелся за окном, что даже не услышал тяжелых шагов колосса. Подойдя ближе, баронет тоже увидел картину, которая стоила столь пристального внимания. По аллее, под тенью роскошных апельсиновых деревьев, шла прекрасная Нэнси Макдауэл, ведя под руку бедную старую негритянку, которая едва держалась на ногах. Шарля, как француза, эта сцена не удивляла, но она должна была поразить сэра Уилки, знавшего о предубеждении жителей юга Америки против чернокожих.

— Не бойся, бабушка, — говорила мисс Нэнси, — не бойся, обопрись крепче на мою руку, ты так слаба!

— О, госпожа! Пустите! Мой сын Замбо один доведет меня. Я пойду назад, в хижину. Если господин увидит вас, он будет бранить.

— Не беспокойся, бабушка, — улыбалась в ответ Нэнси, — мой отец не умеет бранить свою дочь.

Жара уж становилась невыносимой даже под сенью апельсиновых деревьев, а бедная негритянка дрожала от холода.

— Лихорадка все не унимается, — заметила Нэнси и, сняв с себя шаль, которую брала на утреннюю прогулку, стала с истинно дочерней заботой укутывать в нее пожилую негритянку.

— О, мисс Нэнси, госпожа, — испуганно говорила старуха, — смотрите, вас увидят…

— Да говорю же тебе, что отец…

— Не отца вашего я боюсь… Он хороший… а если увидит мистер Гарри, то опять страшно рассердится и выместит гнев на моем бедном Замбо… Он прибьет его.

И негритянка указала на мальчика лет пятнадцати, с грустью смотревшего на мать. Услышав ее последние слова, он заставил себя улыбнуться и поспешил заверить Нэнси:

— Я не бояться побой! Я очень, очень смеяться, когда мистер Гарри бить Замбо. Нет, я не бояться!

Мисс Нэнси быстро выпрямилась, как оскорбленная Юнона.

— Гарри?! — сказала она, презрительно поведя бровями. — Если он только осмелится…

Она положила свою маленькую ручку на кудрявую голову негритенка.

— Полно, бабушка, не бойся, если это случится, я сейчас же отпущу твоего сына на волю. Так, Замбо?

Негр сделал гримасу, ясно говорившую, что вовсе это не так.

— Я не хотеть быть свободный, — ответил он, — я невольник мисс Нэнси, добрая госпожа, всегда, всегда.

Негритенок опустился на колени и с благоговением поцеловал край платья Нэнси. Больная же смотрела на девушку с восторгом.

— Ах, мисс Нэнси, мисс Нэнси, — сказала она, — как вы похожи на вашу чудесную мать!

— Ты любила мою мать? — спросила девушка.

— Еще как! И могла ли я ее не любить?! Мне было двадцать лет, а моему Замбо шел всего третий годок. Меня считали красивой. Когда вашего отца не было, одному злому управляющему, ненавидевшему меня, вздумалось разлучить меня с сыном и продать на рынке в Новом Орлеане. Меня уже вытащили из хижины, чтобы вести на пристань. Я громко кричала. На мое счастье, неподалеку гуляла ваша матушка. Она услышала мои вопли и подошла выяснить, в чем дело. Узнав, что происходит, она выговорила управляющему и велела оставить меня на плантации. С этого дня я боготворила вашу мать, добрую миссис Макдауэл.

— И мисс Нэнси, — поспешил прибавить Замбо.

Нэнси явно была смущена таким открытым проявлением любви и благодарности.

— Не будем больше об этом говорить, бабушка, — сказала она, — нужно думать лишь о том, что ты скоро выздоровеешь.

— Скоро выздоровею! — повторила, качая головой, негритянка. — Слушайте, — прибавила она, придвинувшись к Нэнси, чтобы не слышал сын, — я скоро уйду за своей доброй госпожой, вашей прекрасной матерью, и расскажу ей, как вы следуете ее примеру на земле, какая вы достойная ее дочь.