Лиза

– Игорь. – Еле слышно выдохнула имя любимого, облизала пересохшие губы, а по лицу текли слёзы счастья, словно само звучание одного только имени давало мне силы и поддержку любимого.

Роды были долгими, моя малышка никак не хотела появляться на свет, и её долгожданный крик принёс мне неимоверное облегчение. Я часто дышала, улыбаясь сквозь слёзы и пот. Глаза слипались, но я ждала, когда мне дадут мою крошку. Маленькая, сморщенная и красная – такой я увидела свою малютку. Не очень чётко – линзы перед родами пришлось снять, но всё равно она была прекрасна.

– Так, мамочка, посмотри, какая у нас красотка. Видишь?

Мне показали пол моего ребёнка.

– Да, – согласилась устало, подтвердив, что это девочка.

– Так, смотрим… Пальчики на ручках, на ножках… Даже волосики есть…

Это была стандартная процедура, о которой я узнала ещё на курсах молодых мам, но сейчас всё выглядело совсем по-другому.

Дочке промыли глазки, надели шапочку, подгузник и носочки. Пока я ждала, мне на руку привязали розовой браслет для идентификации новорождённых – самый дорогой браслет, который только был на моей руке. И положили дочь мне на живот. На крохотной ручке была такая же бирочка с метрикой.

Схватки начались ночью, я почти не сомкнула глаз, ужасно устала, промучившись весь день, и хотела спать, но изо всех сил старалась не отключиться, вдыхала неповторимый сладкий запах и любовалась своей маленькой частичкой, которая навсегда связала меня с любимым. Я чувствовала тепло моей малышки и не могла выразить то счастье, которое через край заполнило мою душу.

Игорь планировал присутствовать при родах, даже прошёл всю специальную подготовку, но ему вчера пришлось вылететь по делам компании отца, в которой он работал, и в которой должен был в скором будущем занять место одного из директоров. Я была уверена, ему уже сообщили радостную новость о том, что он стал папой. А значит, я, нет, теперь уже мы с дочкой, скоро его увидим. Одна эта мысль, вызывала на моём лице улыбку. Ведь несмотря на разницу в социальном статусе, мы с Игорем по-настоящему любили друг друга.

Ровно через два часа, меня перевели в послеродовое отделение, а дочку забрали на медицинский осмотр. Телефон Игоря был вне зоны доступа. Ничего необычного: он часто отключал его, когда был занят.

У меня получилось немного отдохнуть, а потом всё время я была занята своей малышкой. Глупо, конечно, просто любоваться, как она спит, но это самое прекрасное, что я когда-либо видела.

Игорь позвонил только на третий день, ближе к вечеру. Сам. Мой новый айфон, его подарок на новость о беременности, стоял в бесшумном режиме, и я едва не пропустила звонок. Дрожащими руками приняла вызов. Я уже серьёзно начинала нервничать, ведь нас с дочкой должны завтра выписать.

– Да, – прошептала, не в силах сдерживать свою радость. – Ты уже знаешь? – выдохнула, светясь от счастья.

– Да, Лиза. Я всё знаю. – Сухой тон немного сбил меня с толку, но возможно Игорь с дороги и просто устал.

– Когда ты приедешь? – спросила с надеждой. – Мне так не терпится показать тебе её. – Я перевела взгляд на детскую кроватку и с нежностью посмотрела на спящего ангелочка.

Вообще-то посторонних в отделение не пропускали, но для Игоря это не стало бы проблемой. Компания его отца была спонсором этого родильного отделения. Игорь лично курировал все закупки нового оборудования и ремонт.

– Я приезжал ещё вчера.

Вчера? Я нахмурилась. Возможно я спала, и он не стал меня будить? Я очень расстроилась, что не увидела его и не показала нашу крошку. Нужно признаться, я нарушила категорический запрет моей строгой бабули – не делать снимки новорождённого, пока ему не исполнится неделя. Я не могла удержаться, чтобы не сохранить на память самые первые моменты жизни моей малышки, но Игорю не отправляла, решив, что мы будем смотреть их вместе.

– Лиза…

Я затаила дыхание в ожидании тёплых нежных слов, но точно не ожидала того, что услышала.

– Я хочу, чтобы ты отказалась от ребёнка.

– Что? – Мне показалось, что я ослышалась.

– Напиши отказ от ребёнка, – чётко произнеся каждое слово, повторил Игорь.

– Ты хочешь, чтобы я отказалась от нашей крошки? – переспросила.

– Да.

Я ничего не понимала. Игорь не мог такое сказать!

– Почему? – Вопрос дался мне с трудом.

– Так будет лучше.

– Ты хочешь, чтобы твоя дочь росла в доме малютки? – Произнесла безжизненным голосом.

– Она не будет ни в чём нуждаться, – донеслись до меня решающие слова, сказанные холодным бездушным тоном.

Вот это очень похоже на семейство Богатырёвых. Его отец, Станислав Егорович, считал, что всё в этом мире покупается и продаётся. Но я была уверена, что Игорь не такой… И, кажется, я ошиблась.

– Игорь, я ничего не понимаю… – Это действительно было так. – Ведь мы оба ждали её появления…

– Лиза, я не приму этого ребёнка. Или ты отказываешься от него, или…

– От неё, Игорь, – грубо перебила я, не желая слушать это самое «или».

– От неё. – Отрезал любимый мужчина чужим голосом.

– Как ты можешь так спокойно об этом говорить?! – Я сорвалась. Не смогла держать себя в руках. – Ты даже её не видел! Ты сначала посмотри на неё, а потом…

– Ты ошибаешься, Лиза. Я её видел.

– Видел?

– Да.

– И после этого просишь, чтобы я отказалась?!

– Да.

Дочка зашевелилась. В смешной шапочке, варежках-царапках она была похожа на маленького беззащитного гномика. Она тащила ручки в ротик и готова была вот-вот расплакаться. Как? Как можно оставить её в роддоме? Одну, совершенно беспомощную и ни в чём не виноватую.

Словно в подтверждение моих мыслей дочка скривила ротик и закричала. Так жалобно и пронзительно, что разрывало сердце и душу. Я опустила руку, в которой держала телефон, и разжала пальцы. Айфон упал на пол и ударился глухим стуком. Я перешагнула через него и взяла на руки самое дорогое, что теперь у меня есть.

Свою дочь.

И я ни за что не оставлю её одну.

– Тише, моя радость. Тише, – уговаривала я дочку, которая зашлась не громким, но таким надрывным плачем, словно чувствовала, что ей грозило.

Я пыталась успокоить её, совершенно не замечая, как по моему лицу тоже текут слёзы.

– Тише, моя маленькая. Мамочка никогда тебя не бросит. Не бойся. Я никому не отдам тебя, – шептала ласковые слова, стараясь больше успокоить себя, чем её. Но дочь продолжала жалобно и пронзительно плакать, пока не получила то, что так настойчиво требовала.