В память об отце и нашей с ним игре в прятки

Слава богу, до летних каникул всего неделя. Сегодня такая жара! Одежда прилипает к телу, а мозги плавятся. Я даже не доделала математику в школе, придётся теперь сидеть над ней дома.

Я вошла в наш подъезд, мечтая о большом стакане холодного лимонада. Вызвала лифт и жду. Он спускается, лифтёр Генри открывает дверь и только собирается нажать мой этаж, как в подъезд врывается Питер Хэтчер со своей дурацкой собакой.

— Подожди, Генри! — кричит Питер. — Я с вами.

— Не жди, пожалуйста, Генри, — говорю я. — Мы все не поместимся.

Но Генри открывает дверь и ждёт.

— Лифт рассчитан на десятерых, — говорит он. — Эта собака, думаю, весит как полтора человека. Да нас трое. В итоге получается четыре с половиной.

Иногда хочется, чтобы Генри поменьше умничал.

— Здравствуй, Генри, — сказал Питер. — Спасибо.

— На здоровье, Питер, — ответил Генри.

Тогда я вышла из лифта, зажав нос.

— Извините. Не могу ехать с этой псиной. Она воняет.

Сердце у меня грохотало так, что Генри и Питер наверняка слышали. И я точно знаю, что эта собака, Черри, смеялась надо мной. Она высунула язык и облизнулась. Небось уже обдумывала, куда бы меня укусить. Я сказала «фу» и зашагала через холл с гордо поднятой головой.

Генри крикнул:

— Десять этажей — это высоко, Шейла!

— Я в курсе! — крикнула я в ответ.

А Генри-то был прав. Эти десять этажей я едва осилила. Когда дотащилась, еле дышала — пришлось посидеть на ступеньках, перевести дух. По лицу бежали капли пота. И всё равно я молодец: притворилась, будто не выношу Черри из-за запаха. Я всегда затыкаю нос, когда встречаю Питера с собакой. И правду он никогда не узнает!

Я вытерла лицо и поплелась к квартире. На нашем этаже только у миссис Риз есть пёсик, но такой крохотный, что я его совершенно не боюсь. Миссис Риз называет своего любимца Деткой, вяжет ему свитерочки и всё время носит его на руках.

Я распахнула дверь в нашу квартиру и пошла прямиком в кухню — очень хотелось пить.

— Это ты, Шейла? — спросила мама.

— Да.

— Весело было у Лори?

— Да. — Я выпила одним глотком целый стакан апельсинового сока.

— До сих пор жарко? — спросила мама.

— Не то слово.

— Ты купила молока?

Ой-ой-ой. Не зря у меня было чувство, будто что-то не так.

— Шейла… Молоко купила?

— Нет. Забыла.

Я пошла в гостиную. Мама читала книгу. Играла музыка, и сестрица Либби кружилась в розовых балетках. В свои тринадцать Либби считает себя великой балериной. Танцует она так, что хочется рожу скривить, но я лучше не буду — если она заметит, мне не поздоровится.

Мама сказала:

— Сходи за молоком, Шейла.

Я упала в кресло и простонала:

— Не могу, мам. Я еле живая. Поднималась сюда по лестнице.

— Только не говори, что лифт сломался.

— Нет, не сломался.

— Тогда зачем было пешком подниматься?

— Не знаю, — говорю. — Вдруг захотелось.

— Шейла, ты ничего умнее не придумала? В такую-то жару? Иди полежи немного до ужина.

— Это обязательно? — спрашиваю.

— Да, обязательно. А Либби сходит за молоком.

Либби совершила три пируэта, и только потом мы дождались комментария:

— Ты не видишь? Я тренируюсь!

— Тренировка подождёт, — сказала мама. — Мне нужно молоко на ужин. Папа скоро придёт.

— Ну Джин! Я же в гимнастическом трико! — возмутилась Либби. Когда-то Либби говорила как я — «мама», но с тех пор, как стала старшеклассницей, перешла на «Джин». Всё-таки она очень странная.

— Надень юбку, никто и не заметит, — ответила мама. Потом взглянула на меня: — Шейла, чего ты ждёшь? Я сказала, иди ложись.

— Да ладно, ладно. Иду.

Я сняла туфли и поставила их носками в сторону нашей с Либби комнаты.

Каждый вечер перед папиным приходом я ставлю их по-новому. У нас с папой такая игра. Я где-нибудь прячусь, а папа должен меня найти. Единственная подсказка — мои туфли. Я придумала эту игру в семь лет, и с тех пор мы не пропустили ни дня.

Либби говорит, что в десять лет была гораздо взрослее меня. Вот дурёха: добровольно лишать себя веселья! Папа точно огорчился бы, если б я прекратила играть.

Я растянулась на кровати, а Либби перекапывала шкаф в поисках юбки.

— Одна морока с тобой, — сказала она. — Слышишь, Шейла? Одна морока.

Я не ответила.

— И что тебя дёрнуло по лестнице пойти, а?

Молчу.

— Ты что, собаку в лифте увидела? Ага, точно. Могу поспорить, что в лифте оказалась миссис Риз с Деткой.

— А вот и нет!

Либби выудила наконец юбку и натянула поверх трико.

— Ну, значит, Питер Хэтчер с Черри.

— Может, да, а может, и нет, — буркнула я.

— Трусиха, трусиха, трусиха! — пропела Либби, выходя из комнаты.

А я зажала уши руками.

Либби вернулась с молоком, а скоро пришёл и папа. Услышав его обычное «Привет, я дома», я спрыгнула с кровати и залезла под неё.

Потом, наверное, он увидел мои туфли.

— Та-а-ак! — сказал он. — Где же наша Шейла?

Найти меня было раз плюнуть. Не очень уж у нас много укромных мест. И всё же папа делал вид, что не представляет, где меня искать.

Зайдя к нам в комнату, он принялся открывать ящики комода.

— Хм-м, — говорил он, — здесь Шейлы нет. И здесь нет.

Я засмеялась. Папа же знает, что в ящик я не помещусь. Наконец он поднял покрывало и заглянул под кровать.