Илья Зданевич

Стихотворения 1908-1965

Культуроцентричный ХХ век, проэкспонировав, откомментировав и канонизировав все, что могло быть назначено достойным арт-внимания, все же оставил за собой отдельные белые пятна. Сюда можно отнести и легендарную фигуру авангарда прошлого века Илью Зданевича (он же Эли Эганбюри, а позже – Ильязд). В основе его до-сих-пор-не-узнанности на родине лежит, вероятно, его профессиональный протеизм, смена творческих масок и труднодоступность литературного наследия, специфическая практика издания и даже, пожалуй, способы тиражирования.

В этом случае мы предлагаем тексты Ильи Зданевича от примеров самых ранних поэтических опытов, публикуемых впервые, до образцов его последних стихотворных высказываний.

ИЛЬЯЗД

(илья зданевич)

1894–1975

110 лет со дня рождения

Предисловие

Илья Михайлович Зданевич (1894, Тифлис – 1975, Париж) вошел в историю грузинской, русской и французской культуры как один из лидеров литературного авангарда, теоретик и практик футуризма, апологет направления под названием «всёчество». А между тем, миф имени требует удовлетворения естественного любопытства.

Поэзия и проза, журналистика и история культуры, археология и альпинизм, дизайн книги и издательское дело – таковы основные сферы деятельности Ильи Зданевича. Интересующийся европейским авангардом может собрать цветистый комплект интригующих «титуляций»: футурист из футуристов, постфутурист, всёк, заумник, протодадаист, сюрдадаист, нигилист, эксцентрик, одна из самых радикальных фигур авангарда… Он был первым биографом гениального грузинского художника Нико Пиросмани и автором первых публикаций о нем, инициатором экспонирования картин Пиросмани на московской выставке «Мишень» в 1913 г. В 1972 г. в Париже Илья Зданевич издал книгу «Нико Пиросманишвили. 1914» с иллюстрацией (портрет Пиросмани) работы Пикассо.

Сын потомка сосланного на Кавказ поляка Михаила Зданевича и грузинской дворянки Валентины Гамкрелидзе, детство и юность он провел в Тифлисе. Кавказ, Грузия, седые горы и древние храмы, освященные именами Прометея-Амирани, аргонавтов и Медеи – отсюда начинается его биография. Илья и его старший брат, будущий художник и писатель Кирилл Зданевич, росли в атмосфере родительской любви и доброты. Отец, Михаил Андреевич, выпускник Сорбонны, статский советник, славился широтой культурных интересов и прекрасным знанием языков. Мать, Валентина Кирилловна, обладала незаурядными литературными способностями и музыкальным дарованием, живым, проницательным умом. Она приучила сыновей писать и вести дневниковые записи, была их наставницей в литературе и живописи. Кирилл Зданевич вспоминал: «они сделали все, чтобы хорошо нас воспитать и привить любовь к искусству и литературе». С отцом мальчики исходили окрестности Тифлиса, взбирались на горы, купались в ледяной воде, впитывали природу, «пронизанную солнцем», открывали для себя древние церкви и средневековые фрески… Живописный и все еще архаичный Тифлис, горные ручьи и тропинки, солнце, облака, птицы и цветы, раннее ощущение печали и одиночества, робкие и пока еще неуклюжие поиски самого себя и своего места в мироздании – все это побуждало замкнутого, диковатого, но очаровательного и мужественного, пылкого, но сдержанного в пору детства и взросления Илью Зданевича писать стихи. Читая его стихи 1900-х годов, трудно представить, что их автор очень скоро станет апологетом зауми и дадаизма.

Блестяще окончив в 1911 году 1-ю тифлисскую мужскую гимназию, Илья поступает на юридический факультет Петербургского университета. Он уезжает из Тифлиса уже знакомый с футуристическими манифестами Маринетти, и, став студентом университета, быстро и легко входит в круг поэтов и художников русского авангарда. В середине 1910-х годов он активно занимался лингвистикой, изучая труды И. А. Бодуэна де Куртэнэ, А.Белого, В.Шкловского и других, сбрасывал с парохода современности Венеру Милосскую, а выше нее ставил американский башмак. Литературная оппозиция называла его «развязным лектором», «прирожденным сапожником», «безусым юнцом с пафосом дурного тона и непомерным апломбом», «сюсюкающим мальчишкой», «бесталанным, наглым дебоширом»…

В марте 1913 г. раздраженная московская пресса разразилась в адрес «бесцеремонного юноши» десятками резких статей. В частности, газета «Голос Москвы», информируя читателей о диспуте группы «Мишень» в большой аудитории Политехнического музея, писала: «„Смотрите! Небо заревеет и проснулась старая грубость и дикость. Будем им рады! Бежим на площади! Пора кричать не в замкнутых кругах, но для толпы, которую так презирали. Мы последние варвары мира старого и первые варвары мира нового! Старые мятежники начинали слишком поздно и проигрывали. Но мы молоды, и наша молодость победит!“

Так уверенно и победно звал к новой красоте вчерашний петербургский гастролер „Мишени“ – восемнадцатилетний Илья Зданевич, футурист из футуристов.

„– Мы утверждаем божественную суетность современности взамен старой торжественности.

– Мы зовем отрешиться от прошлого, мы сожжем все музеи и библиотеки.

– Мы провозглашаем смерть любви. Мы выкинем из искусства женщину, как носительницу похоти, мы презираем любовь к детям и к матери. Борьбу мы славим как единственное оправдание искусства и жизни. Войну воспоем мы – эту гигиену мира!

– Любовь наш первый враг, луна – вот наш самый заклятый враг.

– Долой праздную и глупую луну – мать меланхолии, лени, властительницу символистов от великого Верлэна до великого Бальмонта!..

Новую красоту несем мы миру – красоту быстроты…“

И совсем уж неожиданно:

На экране – изображение Венеры Милосской, а в руках у лектора – старый поношенный башмак.

– Вот перед вами Венера. Почему она красива? Потому, что этому нас научили. Красота башмака прекраснее, потому что она автономна и неосознанна.

– Уберите башмак, к черту башмак! Коммивояжер!

Свист, топот, бешеный крик, наконец, заставляют убрать башмак».

Диспут, как известно, закончился скандалом, побоищем и вмешательством полиции.

И в то же время эпатировавший публику Зданевич оставался нежным сыном, верным другом и преданным отцом, умел самозабвенно любить, был бескомпромиссным апологетом Красоты, с детства поклонявшимся траве у дороги. Он сполна отдал должное эпохе, которая быстро и легко увлекалась, жила откровенными иллюзиями, на развалинах старого хотела создать новую жизнь и новую красоту в условиях, когда «порядок мысли и дела устанавливает любой урядник». Илью Зданевича всегда носило по волнам всяческих измов, и всюду он был искренен и страстен, и до сих пор трудно понять, где же он находил себя, в зауми или в сонете… С 1913 года он разрабатывает идею «всёчества», в противовес другим авангардным течениям подразумевавшую толерантное отношение ко всем стилям и эпохам. В одном из его докладов 1918 г. есть любопытные тезисы: «Всёчество и ретроград футуризм», «Школа и преемство», «Вопрос о новом и старом», «Сюжет и слово – понятия неразрывной связи». Разумеется, для слушателей и единомышленников, знавших Илью Зданевича как непримиримого поэта-заумника, эти тезисы звучали неожиданно. И все же Илья Зданевич вошел в историю как один из основоположников заумной поэтической школы России.

Он не предавал