публичности свои стихи в традиционной поэтической манере, хотя еще в 1913 г. М.Ларионов, неоспоримый лидер российской авангардной молодежи той поры, писал ему: «Нужны ваши стихи»…

Вплоть до своего отъезда в Париж в октябре 1920 г. Илья Зданевич оставался одним из вдохновителей и активнейших участников литературно-художественной жизни России и Грузии. Он был в дружеских и творческих отношениях с Михаилом Ле-Дантю, Давидом Какабадзе, Михаилом Ларионовым, Натальей Гончаровой, Виктором Бартом, Владимиром Маяковским, братьями Бурлюками, Виктором Шкловским, Алексеем Крученых, Игорем Терентьевым, Ладо Гудиашвили, Тицианом Табидзе, Дмитрием Шеварднадзе, Сигизмундом Валишевским, Григолом Робакидзе, Софией Мельниковой и многими другими. В Тифлисе он учредил группу «41°» и под этим знаком создал книжное издательство, газету и «Университет футурвсеучбища». Под этим символическим знаком он издал знаменитый сборник «Софии Георгиевне Мельниковой „Фантастический кабачок“», собственные заумные драмы («дра») и все свои последующие книги.

В ноябре 1921 г. Илья Зданевич приехал во Францию и сразу окунулся в стихию парижской литературно-художественной жизни. Он продолжал и популяризировал творческие принципы «41°», читал доклады, устраивал диспуты, издавал книги, которые давно признаны раритетами ХХ века. В то же время он писал стихи и романы, много путешествовал, изучая памятники древней архитектуры Франции, Испании, Греции. Вместе с Пикассо работал над керамическими произведениями по собственным эскизам. Илья Зданевич выступал и как ученый, участвуя в международных конгрессах византинистов. В Париже он принял псевдоним «Ильязд», и под этим именем его знали и дружили с ним Пабло Пикассо, Соня и Робер Делоне, Марк Шагал, Макс Эрнст, Альберто Джакометти, Хуан Миро, Жорж Рибемон-Дессень, Поль Элюар, Жан Кокто, Жорж Брак, Фернан Леже, Коко Шанель и многие другие выдающиеся деятели европейской культуры. Ильязд объединял творческую энергию своих друзей и единомышленников и как секретарь Союза русских художников, и как лидер созданной им в Париже литературной группы «Через».

Неистовый поэт-заумник Илья Зданевич и в зрелые годы находил понимание у своей просвещенной матери. В 1923 г. она писала сыну в Париж: «Ни в каком случае я не стану больше возражать против твоих литературных занятий, теперь ты далеко уже не мальчик, и, если до сих пор продолжаешь быть тем, чем ты был 10–12 лет назад – значит, ты рожден футуристом и умрешь им». «Рожденный футуристом», Илья Зданевич обладал исключительной способностью восприятия «иного» в литературе, искусстве и науке, очевидно понимая, что необходимо преодолеть замкнутость интереса в одной сфере, в одном жанре, пространстве, времени и в одной эпохе.

Личная жизнь Ильязда была такой же неспокойной, как и творческая.

Он был трижды женат. От известной модели Аксель Брокар он имел двух детей, от нигерийской принцессы Ибиронке Акинсемоин – сына Шалву. Последней музой мастера стала художница Элен Дуар (скончалась в 1993 г. в Париже). Элен была верным другом Ильязду и после его смерти бережно хранила огромное творческое наследие мужа, организовывала выставки и публикации. Она же, выполняя волю Ильязда, стала инициатором выставки его произведений на родине мужа, в Тбилиси. По окончании работы выставки в Государственном Музее искусств Грузии в 1989 г. Элен Дуар-Ильязд передала в дар музею многие ее экспонаты – книги, рукописи, письма, афиши, плакаты, фотоснимки. По ее же инициативе в Париже был создан «Ильязд-клуб», членами которого являются деятели культуры разных стран (в том числе и автор этих строк).

Ильязд скончался в 1975 г. в Париже и похоронен на грузинском кладбище в Левиль-сюр-Орж.

Заслуги Ильязда в истории культуры Грузии, России и Франции несомненны и подтверждаются все возрастающим интересом к его сложной, многозначной и яркой фигуре.

Виктор Шкловский одним из первых понял: «В каждую эпоху есть люди, находящиеся на острие лезвия искусства.

Это ударный отряд исследователей. Личная судьба их была бы печальная, если бы они не были сами веселыми. Илья Зданевич обратил все свое огромное дарование в художественный эксперимент. <…> Если в искусстве не быть Пушкиным, Расином или Гете, то стоит быть только Зданевичем».

ИРИНА ДЗУЦОВА

Кандидат искусствоведения, заведующая отделом Национального музея Грузии

К сведению

Кануть в забвение – лучшая участь поэта.

АДРИАН де МОНЛЮК[1]

Этот декларируемый Ильей Зданевичем афоризм французского поэта 17-го века, возвращенного им из забвения, принято относить и к судьбе поэтического наследия самого Ильязда. Действительно, предмет выглядит так, будто сам автор заведомо инспирировал свое не-присутствие в литературном обиходе. И, в самом деле, на что обречена книга, выходящая тиражом в 60 экземпляров, в форме сувенирной папки, где несброшюрованные и неразрезанные листы с текстом перемежаются гравюрами Пикассо в технике сухой иглы, оттиснутыми с авторских досок?..

атрудненный выход к читателю литературных опытов Ильязда начинается уже с печатного дебюта. Первая из пяти его заумных «дра» (так он обозначал свои псевдо-пьесы) «Янко крУль албАскай»[2] запрещена к изданию цензурой в Петербурге еще в 1916 и выходит в Тифлисе в 1918. Соратник И. Зданевича по тифлисским литературным ристалищам Игорь Терентьев несколько позже напишет об этом в журнале «ЛЕФ»: «Книжки (каждая выходила в 250, не более экземпл.) разошлись по разным местам, и теперь их нету даже у авторов»[3].

Мы ничего не знаем о попытках Ильязда опубликовать свои ранние «дозаумные» стихи. С определенной уверенностью можно сказать, что их не было, хотя бы по соображениям цеховой этики и с учетом весьма рано утвердившегося реноме радикала.

Вот что вспоминал тифлисец поэт Сергей Спасский: «…Осенью тринадцатого года я узнаю, что молодой Зданевич, петербургский студент, – активный участник футуристического движения. В одном журнальчике я наткнулся на его фотографию с узорами на щеке и вокруг глаз. Сообщалось о прочитанной им лекции, закончившейся крупным скандалом. Приводились отрывки „Манифеста“ с призывом к размалевыванию лиц. Его имя связывалось с Н. Гончаровой и М. Ларионовым, известными, как художники крайне левые. Ларионов проповедовал тогда „лучизм“ – живопись, сложенную из разноцветных штрихов и полосок. Зданевич также теоретизировал на эту тему.

Правда, обнаруживалось из газетных сообщений, что данная группа величает себя не футуристами, а „всёками“. „Всёчество“ объявлялось дальнейшим шагом.

Считалось, что и футуризм уже устарел. Разобраться во всем этом трудно. Так или иначе, Зданевич – первоисточник. Живой, обруганный печатью провозвестник новых форм…

С тех пор я никогда не встречал столь законченного литературного нигилизма. Причем, в отличие от других, Зданевич казался искренним… Илья Зданевич числил себя в самых левых и, разумеется, отрицал всех, кроме своих – …Маяковский – жалкое подражание Брюсову. Ведь и Брюсов писал урбанистические стихи. Маяковский слегка освежает метафору, оставляя нетронутым весь строй стиха. Те же размеры и рифмочки – старые, приевшиеся