Перед ним были открыты все пути. Но теперь в его голове завертелись все упущенные возможности. «Надо было пойти юнгой на корабль, надо было уплыть в Южную Америку с экспедицией LoveDeath, попробовать себя на море, драться с рыбаками в порту, надо было поцеловаться с Гунной взасос, когда она предложила, надо было подумать о будущем и окончить школу досрочно экстерном, но тогда, конечно, пришлось бы учиться летом, отложить Южную Америку и море и Гунну послать подальше…»

Индриди совсем запутался, возможностей было так много, что голова грозила лопнуть. Он подключился к службе «Печалька» и спросил:

– Что было бы, если бы я уплыл в Южную Америку с экспедицией LoveDeath, а не пошел бы в старшие классы?

Ответ пришел немедленно:

– Вы бы погибли.

– Хорошо, – сказал Индриди. У него как будто гора упала с плеч. – Я рад, что не ушел в дальнее плавание.

– Что-то еще?

– Нет, спасибо. Я рад. Хорошо, что я окончил старшую школу. Иначе я бы погиб.

«Печалька» давала людям возможность разобраться в своем прошлом и справиться с новыми обстоятельствами. Миром управляли строгие законы. Если отпустить камень с высоты пять метров, то можно рассчитать, с какой скоростью он упадет на землю; так же можно было рассчитать, что случилось бы, если бы в какой-то момент в прошлом 75 килограммов Индриди свернули направо, а не налево: как это движение сказалось бы на всем остальном мире, что вышло бы из этого, и так далее шаг за шагом. И «Печалька», которую создал Лавстар, могла это вычислить. Можно было позвонить в голосовую службу или отправить электронное письмо, и мгновенно приходил ответ с расчетами за весь мир. Как ни странно, «Печальке» было все равно, как часто ее спрашивают: «Что было бы, если…» Подавляющее большинство ответов было одного содержания: «Вы бы погибли».

А бывали ответы и похуже смерти. Среди вариантов встречались и тяжкие увечья, и изредка конец света – и все это было научно обосновано. Так «Печалька» примиряла людей с жизнью, миром и судьбой.

Для Индриди «Печалька» нередко заменяла сны и кошмары. Было страшно даже подумать, на каком тончайшем волоске висит весь мир; впрочем, слишком долго размышлять об этом смысла не было, ведь к жизни не прилагалась инструкция о том, какой шаг ведет к добру, а какой к худу. Иногда Индриди заказывал подробные описания того, какая жестокая смерть ждала бы его, сделай он где-нибудь крошечный шаг в сторону:

– Я вижу, что ваша правая рука оказалась бы в точке с координатами 64° 05.536' с. ш., 21° 55.321' з. д., и в этот же момент в этой же точке находилось бы левое переднее колесо движущегося автобуса. Через сорок сотых секунды ваша голова попала бы под его левое заднее колесо. Далее я вижу, что еще через четыре секунды некий фрагмент вас – вероятно, кишки – наматывается на переднее колесо автомобиля «Пежо-205GR». Вам требуется художественное или визуальное представление данных или устного рассказа достаточно?

– Достаточно. Я доволен. Я рад.

– Вы еще печалитесь о своем выборе?

– Нет, я ни о чем не печалюсь.

– Замечательно. С вас 1300 крон.

Смысл «Печальки» был в том, чтобы приблизить мир к счастью. Человек несчастен, когда жалеет о прошлом и боится будущего. Чем больше становилось вариантов выбора, тем сложнее было жить. Люди жили в одном мире, но рядом с ним существовал миллион других, несбывшихся. Человек видел бесчисленное множество жизненных путей, на которые мог бы свернуть когда-то в прошлом.

Каждая неиспользованная возможность ложилась бременем на настоящее. Но и этим дело не кончалось: в будущем ждали миллионы новых вариантов выбора, а за каждым из них – миллионы следующих. В конце концов, когда кто-то делал выбор в пользу одного варианта, случалось нечто удивительное: все остальные превращались в печальные сожаления. Так люди и жили, вечно втиснутые в настоящее, придавленные тяжестью будущего, волоча за собой ношу прошлого, – и выхода из этого не было. Количество возможностей нарастало, и печаль сожаления росла и росла вместе с ним, пока люди наконец не увязали в своей колее или не запутывались в невидимых тенетах. И тогда на помощь приходила «Печалька» и зачищала прошлое. «Печалька» утверждала, что каждое решение в жизни каждого человека оказывалось единственно верным. Малейший шаг в сторону грозил смертельным исходом или даже гибелью всего мира. Каждый жил в постоянной смертельной опасности и лишь чудом избегал ее, принимая единственно верные решения. Этому стоило радоваться, ведь все по-прежнему были живы – несмотря ни на что.

Пять лет спустя Индриди оставался таким же очень хорошим мальчиком и был рад, что никогда не бунтовал и не творил никаких безрассудств. Чтобы это понять, не нужно было звонить в «Печальку»: поступай он иначе, он не познакомился бы с Сигрид. На следующий день после окончания школы он вышел вечером развлечься и встретил Сигрид на спортплощадке возле Старой гимназии. Они только что устроились поработать на лето в одно и то же место – в агрохозяйство энергетического отдела компании LoveDeath, – но у Индриди еще не появлялось случая с ней заговорить. Он только смотрел, как эта симпатичная девушка выпалывает сорняки на том берегу реки Эдлидау Тогда на ней были белая майка и оранжевые непромокаемые штаны, а волосы были заплетены в две косички. А теперь она стояла с подругой на крыльце старого здания гимназии. Она улыбнулась, они с Индриди встретились взглядами и с тех пор уже не расставались. Сигрид была красивая, добрая и веселая, и такой она осталась и сейчас, спустя пять лет. И хотя их отношения летели псу под хвост, Индриди все так же был без памяти влюблен в нее – но теперь уже не понимал, взаимна ли эта любовь. В голове у него звучала «Майская звезда». Он поднялся по лестнице тяжкими шагами, внутри у него все сжималось; он открыл дверь на третьем этаже и позвал:

– Сигрид, дорогая, ты дома?

Он закрыл глаза, борясь со слезами, и страстно пожелал, чтобы все снова стало как раньше. Когда любовь была алой, словно клубника, а жизнь – золотой и сладкой, словно мед.

– Сигрид, ты дома?

Лимонное солнце

Лавстар сидел один в своем самолете, бесшумно несясь над Атлантикой. Прибытие ожидалось через три часа пятьдесят минут, посадка возле штаб-квартиры LoveStar на севере долины Экснадаль. Он не решался пошевелиться: на его ладони лежало крошечное семечко. Час назад оно было зеленым и в нем пульсировала жизнь, но теперь пульс как